— Думаете, это личное? — спросил он.

— Ничего еще я пока не думаю, — признался я. — Надо покопаться еще.

Он угрюмо кивнул.

— Если вы останетесь здесь, вы сможет продолжать защищать моих людей?

— Думаю, да.

Он сжал губы — судя по всему, он принял решение.

— Тогда я скажу сво…

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась женщина… нет, не женщина — богиня. Невысокая, с роскошными светло-рыжими волосами до поясницы. Всю одежду ее составляли туфли на шпильках и темно-зеленые кружевные трусики с бюстгальтером, прозрачные настолько, что я не совсем понимал смысл в таком белье.

— Артуро, свинья помойная, — рявкнула она. — О чем ты думал, приглашая сюда эту женщину?

Геноса дернулся как от удара.

— Привет, Триш, — произнес он, не глядя на нее.

— Сколько раз говорила: не смей называть меня так, Артуро!

Геноса вздохнул.

— Гарри, эта моя последняя по счету бывшая жена, Трисия Скрамп.

И он позволил такому самоцвету выскользнуть из пальцев? С ума сойти.

Женщина злобно прищурилась.

— Трикси. Виксен. Я официально сменила имя.

— О'кей, — вяло согласился Артуро.

— Ну, чего тебе теперь надо?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я, — она говорила, словно выплевывала слова. — Если ты надеешься разделить этот фильм между двумя звездами, ты глубоко ошибаешься.

— Ничего такого не случится, — возразил он. — Но после того, как Жизель попала в больницу, мне пришлось срочно искать замену…

— Не разговаривай со мной как с маленькой, — оскалилась Трисия. — Лара уволена. У. Во. Ле. НА! Этот фильм мой. И я не позволю тебе пользоваться моей славой для продвижения этой… этой сучки!

Мне на ум пришел почему-то кипящий чайник. Ну, в крайнем случае, кастрюля.

— Об этом нет даже разговора, — сказал Геноса. — она согласилась на маску и псевдоним. Звездой остаешься ты, Трисия. Ничего не изменилось.

Трикси Виксен скрестила руки, отчего бюст ее сделался еще рельефнее.

— Что ж, хорошо, — буркнула она. — До тех пор, пока мы понимаем друг друга…

— Понимаем, — вздохнул Артуро.

Жестом, полным надменного презрения, она перебросила волосы через плечо и злобно покосилась в мою сторону.

— Это еще кто?

— Гарри, представился я. — Ассистент продюсера.

— Отлично, Ларри. Где, черт подери, мой латте? Я тебя за ним еще час назад послала.

Реальность, очевидно, редко вторгалась в жизнь Трисии Скрамп. Равно как и элементарная, впрочем, вежливость. Я открыл рот, чтобы ответить ей так, как она заслуживает, но поймал полный паники взгляд Артуро и сдержался.

— Извините. Я позабочусь об этом.

— Вот и посмотрю, — заявила она, развернулась на каблуках, продемонстрировав стринги и задницу, вполне возможно, достойную того, чтобы считать ее твердой валютой, и устремилась к двери.

Вернее, сделала шаг.

Она остановилась как вкопанная, и все тело ее напряглось как в ожидании удара.

Женщина, по сравнению с которой Трикси Виксен сразу показалась уродливой замарашкой, шагнула в дверь и остановилась, загораживая той выход. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не пялиться на нее как последняя деревенщина.

Трисия, Трикси Скрамп Геноса-Виксен обладала этакой шаблонной красотой. Ее достоинства можно перечислять по каталогу: красивый рот, бездонные глаза, шикарная грудь, тонкая талия, полные бедра, длинные, стройные ноги. Галочка, галочка, галочка… Однако и вид она имела такой, будто ее заказали по каталогу и собрали из этих превосходных деталей. Этакий эталон женщины, но искусственный, что ли.

Вновь вошедшая была настоящей. Красота. Изящество. Высокое искусство. Ее и описать-то сложнее. Она казалась бы достаточно высокой и без псевдовикторианских башмаков из дорогой итальянской кожи на высоких каблуках. Темные, можно сказать, черные до синевы волосы подхватывались двумя гребнями из светлой слоновой кости. Глаза у нее были серые с этаким фиолетовым отливом. Наряд производил впечатление стильного, но непринужденно-естественного: натуральные ткани, черная юбка и пиджак с вышитыми на них абстрактными темно-алыми розами, белая блузка…

Оглядываясь на ту минуту, я не могу припомнить каких-то особенных примет ее телосложения — не считая того, конечно, что оно было превосходным. Внешность она имела почти неземную. Однако на образ ее она влияла не больше, чем стакан на вино: чем он прозрачнее, чем яснее показывает налитую в него жидкость — тем лучше. Внешность внешностью, но под ней ощущалась незаурядная женская натура: сила воли, сообразительность в сочетании с ироничным умом, обостренная чувственностью, плотским голодом.