Кто в платке, а кто в платочке,

как на подвиг, как на труд,

в магазин поодиночке

молча женщины идут.

О, бидонов их бряцанье,

звон бутылок и кастрюль!

Пахнет луком, огурцами,

пахнет соусом «Кабуль».

Зябну, долго в кассу стоя,

Но, покуда, движусь к ней,

от дыханья женщин стольких

в магазине всё теплей.

Они тихо поджидают,

боги добрые семьи,

и в руках они сжимают

деньги трудны свои.

Это женщины России.

Это наши честь и суд.

и бетон они месили,

и пахали, и косили…

Всё они переносили,

всё они перенесут!

Всё на свете им посильно, —

столько силы им дано!

Их обсчитывать постыдно.

Их обвешивать грешно.

И в пальто пельмени сунув,

я смотрю, смущён и тих,

на усталые от сумок

руки праведные их.

Уже только громкий протест против магазинных обсчитываний и обвешиваний поэту надо сказать громадное спасибо. Сколько их было в советское, по сути, полунищенское существование. А всего другого-прочего! Заявить об этом на всю державу, на весь мир во времена, когда у нас, советских, была собственная гордость – смотреть на буржуев свысока, – да! тут нужны были смелость да смелость, совесть да совесть, служение да служение правде жизни, которая в православии и есть Истина.

В следующих главах продолжим анализ трудного, но неуклонного восхождения Евгения Евтушенко к самой главной высоте подлинного русского поэта – высоте, которая коротко по названию – БОГ, но неохватно по содержанию.

3.

Гражданственность – талант нелёгкий.

Давайте делаться умней.

Зачем тащить, как на верёвке,

надменно фыркающих – к ней?

Она совсем не понуканье,

а добровольная война.

Она – большое пониманье,

и доблесть высшая она.

Её бойцы не продаются.

Не очернят её основ

задор поддельных правдолюбцев,

напор неумных крикунов.

Пускай в игре своей несложной

то славят громко, то клянут, —

они гражданственностью ложной

от подлинной не оттолкнут.

В свои двадцать пять лет (а только что приведённое стихотворение было написано в 1957 году) поэт уже многое знал о гражданственности. То, что это талант дан Богом, что он неразрывно связан с совестью, что это яростная, неподкупная борьба с любой несправедливостью, с любой ложью, что на борьбу эту поэт идёт осознанно, что гражданственность – высшая доблесть, что примазываются к ней поддельные правдолюбцы и неумные крикуны и что, в конце концов, чистота гражданственности, чести и совести эпохи, останется незапятнанной.

Прошлую главу мы закончили стихотворением «В магазине», доказывающим, что совестливость, гражданственность, честность – уже к началу шестидесятых годов стали самыми значимыми свойствами поэзии Евтушенко. Но посмотрим, как эти качества вызревали в его буйно разворачивающемся и разрастающемся творчестве на десятилетие раньше.

Начинающему поэту очень важно как можно быстрее убедиться в силе своего таланта, в его нужности, необходимости людям, стране. Евтушенко тщательно присматривается к себе, к своим способностям, к явлениям в мире, о которых ему хочется рассказать, выразить поэтическое мнение. Сначала о своей причастности к поэзии он выскажется скромно, но уже, как это прозвучит ни странно, – мастерски:

…Застыли тени рябоватые,

и, прислонённые к стене,

лопаты, чуть голубоватые

устало дремлют в тишине.

О лампу бабочка колотится.

В окно глядит журавль колодезный.

И петухов я слышу пение

и выбегаю на крыльцо,

И, прыгая, собака пегая

мне носом тычется в лицо.

И голоса, и ночи таянье,

и звоны вёдер, и заря,

и вера сладкая и тайная,

что это всё со мной не зря.

Обратите внимание, через какую массу великолепно, поразительно точно и образно нарисованных деталей – рябоватые тени, лопаты с бледно-голубым оттенком, петушиное пенье, собака, радостно прыгающая от ранней встречи с человеком, таянье ночи, первые голоса, звоны вёдер и заря – прошло пока тайное ощущение в себе творческой уверенности, что всё замеченное происходит с ним не зря.

Потом, сочинив уже множество стихов, поэт скажет:

Удивляюсь баржам бокастым,

самолётам, стихам своим.

Наделили меня богатством.

Не сказали, что делать с ним.

Не пройдёт и двух лет, как Евтушенко внесёт в это высказывание существенную поправку:

Большой талант всегда тревожит

и, жаром головы кружа,

не на мятеж похож, быть может,

а на начало мятежа.

Мятеж призывает к буйству, крови и разрушению, а начало мятежа – это отчаянное желание совершить поступок, пойти на риск, чтобы изменить что-то, дерзновенно призвать людей к добру – и только к добру, потому что поэт – служитель только правды, милости и добра.