В самом начале этого эссе мы процитировали первый опус Евтушенко – о его ребячьем желании «стать пиратом и грабить корабли». Имея в виду миролюбивый характер всех его первых стихов, можно смело говорить, что то желание было связано только с добром по-робингудовски: грабить богатых, чтобы отдавать богатство бедным. Этакое дерзновенное желание возникло у мальчугана Жени. И мы назвали первые сочинённые строчки его неосознанным пророчеством, как бы предвидением дерзновенного поэтического пути, связанного с большим, но оправданным, благородным риском. Действительно, Евтушенко никак не отрывал поэзии от доброты, и вот вам ещё одно четверостишие пятидесятых годов:

Пусть и в жизни красивое будет,

и красивое снится во во сне…

Я хочу вам хорошего люди.

Пожелайте хорошего мне.

Итак, рано и благодатно проснувшаяся в поэте совесть привела его к пониманию того, что гражданский дар поэта – это борьба, безоглядная битва за правду и справедливость, обличение зла и его приверженцев, искреннее сочувствие людей, терпящих унижение. Вообще-то, стихи Евтушенко надо бы приводить целиком (они гораздо больше говорят о жизни, чем выдержки из них), но жанр эссе ограничивает нас, и по этой причине – сдадимся ему на милость.

Сейчас мало уже осталось свидетелей небывалой славы Евгения Александровича в дни его кипучей молодости. Опубликованные стихи разрывались, как бомбы, правда, ничего, кроме восторга или возмущения не приносили. Восторга было несоизмеримо больше. Его шедевр «Окно выходит в белые деревья» переписывали – это считалось хорошим тоном. Но стихи этого стоили.

Окно выходит в белые деревья.

Профессор долго смотрит на деревья.

Он очень долго смотрит на деревья

и очень долго мел крошит в руке.

Ведь это просто – правила деленья!

А он забыл их – правила деленья!

Забыл – подумать – правила деленья.

Ошибка! Да! Ошибка на доске!

Стихи, понятно, не про арифметическую ошибку, а о житейской драме, о том, что от профессора ушла жена, и он, на старости лет, остаётся один-одинёшенек и очень сильно переживает это.

Уходит он, сутулый, неумелый,

Какой-то беззащитно неумелый,

я бы сказал – устало неумелый,

под снегом, мягко падающим в тишь.

Уже и сам он, как деревья, белый,

да, как деревья, совершенно белый,

ещё немного – и настолько белый,

что среди них его не разглядишь.

Пожалуй, после стихотворения Исаковского «Враги сожгли родную хату» это были единственные стихи, с такой болью и с таким сочувствием написанные о семейном горе человека. Потом в нашей поэзии появилось немало других, но, в основном, они принадлежали перу всё того же автора – Евтушенко.

Впрочем, нет таких тем, кроме критических, иронических, сатирических, которые бы герой нашего эссе не раскрывал без сердечного жара, без соучастия, без сочувствия. Кажется, гениальные строчки Тютчева о том, что «нам сочувствие даётся, как нам даётся благодать» стали для него главной поэтической заповедью. Не приходит на память ни один классик, кто бы сказал о том, что раскрывать тему в произведении надо всегда интересно, нетрадиционно, необычно, хотя это было правилом для всех. И для Евгения Александровича стало нормой. Не встретите у него произведения, где бы два отмеченных нами кредо себя не проявили.

Давно не поёт моя мама,

да и когда ей петь!

Дел у ней, что ли, мало,

где до всего успеть!..

Были когда-то концерты

с бойцами лицом к лицу

в строгом, высоком, как церковь,

прифронтовом лесу.

Мёрзли мамины руки.

Была голова тяжела,

но возникали звуки,

чистые, как тишина…

Это из стихотворения «Мама». Да, был голос, был талант. Но время украло и то, и другое. И теперь по просьбе гостей споёт, скажут ей: «Молодцом!», но она убежит на кухню – и всплакнёт там. А потом её снова попросят…

Мама, прошу, не надо.

Будешь потом пенять.

Ты ведь не виновата —

гости должны понять.

Пусть уж поёт радиола

и сходятся рюмки, звеня…

Мама, не пой, ради бога!

Мама, не мучай меня!

Насколько проникновенные стихи! – слёзы из глаз выжимают. Но в сочетании «ради бога» – слово «бог» с маленькой буквы. Заметьте. Это нам вскоре пригодится. Ведь разговор у нас, в общем-то, о Боге в поэтическом творчестве.