— Да, все верно, — продолжал играть я, — именно тогда все это и началось…

— Совершенно верно, и у твоих предшественников, как и у тебя, все эти изменения появлялись после тяжелых ранений, травм.

— И что, все они стали хорошими борцами, как и я?

— Нет, ну что ты! У всех способности проявлялись по-разному, я уже говорил. Нас же сейчас заинтересовали именно эти твои умения, весьма уникальные, должен сказать. Согласись, было бы не очень правильно оставить все как есть и не использовать их на благо Отечества нашего. Времена сейчас не те, что бы так все оставить.

Полковник опять раскурил очередную сигарету, затушив почти до конца выкуренный окурок прежней в хрустальной пепельнице, стоящей на столе, и после этого продолжил:

— Вы, верно и сами, князь, понимаете, что жить прежней жизнью молодого гвардейского офицер уже не сможете. Скучно Вам будет, — будто бы прочитал он мои мысли, — натура у Вас теперь не та.

Предлагаю вместе подумать, как лучше использовать Ваши новые способности. А для этого надо разобраться, что конкретно вы умеете. Ведь исполнением великолепных романсов и умением боксировать эти умения не ограничиваются, не правда ли?

— Не знаю, Борис Аркадьевич, — задумчиво протянул я, лихорадочно соображая, насколько мне раскрываться и чем это будет мне грозить, или же наоборот, поможет в дальнейшей жизни.

— Можно сделать вывод, что Вы умеете гораздо больше, чем мы предполагаем… — скорее утвердительно, и как то задумчиво молвил полковник.

Общались мы долго. Скрывать я практически ничего не стал. Поначалу Борис Аркадьевич несколько скептически встретил мое утверждение, что я не вижу сейчас равного мне по уровню бойца, так сказать, специфического направления. Напомнил, что на прошедших соревнованиях некоторые соперники оказывали мне весьма достойное сопротивление.

— Ох, Борис Аркадьевич, если бы знали Вы, как трудно мне было в этих поединках! — Герарди удивленно поднял брови, — здесь же спорт, определенные правила, которым надо придерживаться. Но дело в том, что я, можно сказать, запрограммирован не бороться, а убивать. Убивать любым способом и любой ценой. Правило при этом одно — никаких правил!

Вскоре брови полковника опять поползли вверх, и надолго оставались в этом положении, после того, как я буквально на пальцах рассказал, как приготовить разными способами довольно таки мощную бомбочку из безобидных, на первый взгляд, компонентов, продающихся в аптеках и даже в хозяйственных и скобяных лавках. По роду своей службы полковник знал много способов изготовления таких подделок, но чтобы так просто и из всего этого? Коротко рассказал о тактике диверсионных групп, озвучил, навскидку, с полтора десятка способов убийств, в том числе и замаскированных под несчастные случаи, мгновенных, и с отсрочкой, так сказать, конечного результата. С близкого контакта и с дальнего расстояния, еще кое — какие, но очень специфические приемы, призванные серьезно, вплоть до летального исхода осложнить жизнь выбранной жертвы.

— Ну, вот, как то так, господин полковник, — часа через три почти выдохся я, — не знаю, откуда все это у меня, но твердо знаю, что это не просто голая теория, а вбитые в меня на подсознательном уровне устойчивые навыки.

Герарди конечно был впечатлён этим моим рассказом — описанием. Любознательным оказался Борис Аркадьевич и недоверчивым ко всему прочему. Решили, можно сказать из спортивного интереса, в деле рассмотреть некоторые мои для этого времени "ноу-хау". Тут же прошли к Гостиному двору, благо ходу тут — минут пять пешком, походили по лавкам, потом тут же, в Мастерских Дворцового управления, что на Малой улице, я сварганил миленький такой сувенирчик в виде керосиновой лампы из всего купленного. Испытали.

А всего то, купил саму лампу, керосина, да мыло, еще какую мелочевку. Здесь же, в мастерских, нашел недостающее по мелочи, гвоздей немного, еще чего, у солдат позаимствовал пару патронов винтовочных, поколдовал немного, с полчаса примерно, у горелки, да и вышли на небольшой пустырь за цехами "подышать воздухом", заодно и посмотреть, что получилось.

Не сказать, что взрыв был мощным, но горело красиво. Немного посекло дуб, у которого проходил показ, стекло выбило в рядом стоящем сарае-каптерке, а так ничего сверхъестественного, взрыв, да и взрыв. Чадило, правда, знатно и жар от пламени был сильным. Примчавшие тут же пожарные, в красивых таких касках, с огромной бочкой с водой, на конной тяге, все никак не могли понять, как это валун огромный, на который я водрузил свое изделие горит так, что не просто водой не потушить, сколько бы ее ни лей, а вроде бы даже и сильнее разгорается от этого.

Полковник тут же прекратил этот диспут между специалистами багра и брансбойта, отправив их в депо, где они коротали время между вызовами, приказал сопровождающим жандармам отогнать собравшихся зевак и настоятельно попросил меня впредь предупреждать заранее о масштабах производимых демонстраций и свойствах демонстрируемых "игрушек".

Физические упражнения и приемы новые продемонстрировать не просили, хватало воспоминаний о чемпионате и серии учебных боев в полку. Герарди так же не поднимал вопрос, но дал понять, что не сомневается о личности расправившегося с бандитами якобы не известного мстителя.

К вечеру вернулись в кабинет, подводить, так сказать, итоги разговора. Долго здесь не задержались. Полковник был под впечатлением услышанного и увиденного. Ему явно было, о чем подумать, понятно, что с ходу принять какое то решение он не может. Мне тоже пока нечего было добавить. А предложить чего — так куда торопиться, расклад еще не ясен. Я обозначил свои позиции, честно раскрыл, так сказать, карты. Конечно, он должен понимать, что я не был с ним полностью откровенным, не может не понимать что много мною недосказано. Но он профессионал, и поэтому так же понимает, что всему свое время и спешка и нажим на меня не будет способствовать достижению взаимопонимания и успешному решению тех задач, которые еще предстоит определить и поставить перед нами. Да, для себя я окончательно решил, что именно перед нами. Это будет лучший вариант для меня. И как подсказывает мне опыт и этой и прошлой жизни, полковник Герарди тоже не сомневается в этом.