– Так только что появившийся на свет ребенок, в первую очередь видит свою маму, которая для него будет той определяемостью этого мира, в который ему предстоит вступить. Так и для меня, имеющего ещё несформировавшееся мнение об этом новом для меня ореоле обитания, это первое симпатичное лицо, вызвав побуждающие к жизни любопытство и интерес жить в этом, а не в каком-нибудь другом месте, и должно заставить меня примириться с этим скучным переездом (который, по сути, является тем же переходом из одного состояния в другое).

– Но это всего лишь мои догадки, когда может быть, всё было до банальности просто. И эта девушка, сидя на кухне у себя дома, и от делать нечего (когда сердце свободно, то таково положение вещей), к своему удовольствию заметила в окно симпатичного парня (здесь нет и намёка на самолюбование, каждый себе видится только в таком симпатичном виде, таков закон природы), что и заставляет её немедленно отреагировать на этот призыв природы. И она, не долго думая, хватает ещё не наполненный пакет… Но, стоп. Кажется, у неё в руках было два довольно внушительных пакета. – Алекс, углубившись губами в глубины чая, таким удивительным способом остановил себя на этом заметливом замечании.

– Ну тогда возможно, что она, переругалась со своей старшей, не менее симпатичной и очень грациозной сестрой (старшая сестра всегда обладает такими преимуществами перед младшей), которая указала на её полную незанятость, в том числе и сердца. И требовательно, с элементами настойчивости, – вот отец вернётся с работы, я ему все расскажу, как ты мне помогала в уборке по дому, – убедила её. – Да, Вероника?, – пусть её так зовут, – спросила её старшая сестра.

– А ведь Вероника в своей рассеянности чувств, на которые намекает её чувствительное сердце, в некотором роде беззаботна и не связана крепостью уз с материальностью этого мира, отчего в её руках ничего не может удержаться и, грозясь разбиться, валится на пол. Что, конечно, учитывается её старшей сестрой Офелией, и она, принимая во внимание этот Вероникин дар, пропускать всё сквозь свои руки, дозволяет ей принимать посильное участие лишь в самых безответственных случаях, как, например, вынести мусор. С чем она и выпроваживается из дома.

– Ну а всякая безответственность, есть первая предпосылка для возникновения новых отношений. И Вероника, не испытывая затруднений в своей коммуникации с внешним миром, не стала скрывать своей заинтересованности к обладателю симпатичной внешности и мило одарила меня своей улыбкой. – Алекс, явно довольный такой версией предыстории возникновения той знаковой встречи, удовлетворенно расплылся в своей улыбке.

– А напомни мне, что на ней было надето в тот день? – Вдруг запросил для себя слова внутренний голос.

– А ты как будто не знаешь, – не заметив в этом вопросе подвоха, хмыкнул на него Алекс, – дождевик.

– А чтобы голова не намокла, она, скорее всего, и надела на голову капюшон, – детализация внутренним голосом Вероникиного костюма, вызвала в Алексе нотки ревности.

– Я что-то не пойму, к чему это ты ведёшь весь этот разговор? – Углубился в себя уже неулыбающийся Алекс.

– Да просто в вечернее время, когда идёт дождь, из-под капюшона ещё не то увидишь, а что не увидишь, то домыслишь. – Внутренний голос своей аргументированностью заявления прямо-таки сразил Алекса, который прижав свой горячий лоб к холодному стеклу окна, слегка остудился, а уж затем, чтобы эта внутренняя приземлённая противопоставленность сильно там не радовалась, на всю кухню громко заявил:

– А я вот её встречу и обо всём спрошу, и тогда узнаешь, кто был прав.

– Ха-ха. И чего ты ей скажешь? – Всё-таки невыносим этот внутренний голос.

– А я, во-первых, не пойду на поводу у тебя. Если провидением была организована эта её встреча со мной, то значит я, даже не пытаясь с ней как-то встретиться, обязательно ещё раз с ней встречусь и тут же познакомлюсь. Понял?! – Утверждающе заявил Алекс.

– Да всё я понял, – неожиданно встрял в разговор зашедший на кухню Мурзик. – А ты, как я погляжу, всё не спишь и всё так же безуспешно сам с собою споришь, – ухмыльнулся этот дерзкий кот, который обозрел Алекса и, поставив его на своё место в его жизни, повернулся к своей миске, которая очень своевременно была наполнена любимыми деликатесами Мурзика.

И хорошо, что Мурзик так самолюбив и всегда голоден, а иначе пришлось бы слушать его мурлыкающие отповеди. Мол, я, видя твоё одиночество, пошёл на жертвы, и выбрав тебя, оставил эти, такие мягкие и ласковые руки хозяйки (что есть, то есть, вынужден признать Алекс), которая всегда найдёт время меня приголубить, а что уж говорить о такой мелочи, как совсем немаленькая миска для чего-нибудь перекусить. А ведь ему много не надо, так, самую малость внимания его хозяев, ради которых он между прочим, готов при случае перекричать, а при случае, перегрызть глотки дворовым котам.

– Так что было бы не плохо, тебе, Алекс, – часто корил Алекса своим взглядом или как сейчас, всем своим видом Мурзик, – учитывать этот факт моей преданности и без лишних напоминаний, расширив рацион питания, вовремя наполнять эту и ещё дополнительную миску для моего питания. Ну а если у тебя нет такой возможности, или же ты жлоб по жизни, то тогда спрашивается, на каком таком основании, ты, доведя до слёз дочь и до истерики свою дорогую половину, чередуя неделю на неделю, оставляешь меня при себе (скорее всего для того, чтобы на зло им меня голодом морить, – сделал свой вывод Мурзик). Хотя, можешь не говорить, всё и так понятно. Всему виной твоя мелочная мстительность, с который ты, оставив у себя что-то для неё дорогое, тем самым даешь ей повод для того чтобы лишний раз омыть солёными слезами своё красивое лицо. Которое под воздействиями солей и горестных лицевых искажений, вызванных этими её удручениями, начнёт в скоростном темпе видоизменяться в некрасивую сторону, после чего потеряет свою былую привлекательность и больше никому не понравится кроме тебя.