Когда путникам до избушки оставалось совсем не много, с получасу ходьбы, Макару в ноздри ударил запах. Такой яркий, родной, тёплый, такой сладкий, такой любимый. Из тысячи узнал бы его. Из миллиона запахов только его бы в себя вобрал и дышал бы только им.

Так Беляна пахнет. Его Беляна. Несколько лет он не видел её, не чувствовал, а сейчас всё разом накатило на него, и желание, и ревность, и любовь, и отчаяние. Как заново все эти годы переживал.

Когда-то Макар так же пах, но нет теперь на нем этого запаха, ни крупинки не осталось. На другом теперь этот дурманивший запах. Он то и нёс его на себе сейчас к Макару.

Сила колыхнулась, заворочалась. Всё внутри завибрировало, заклокотало, точно вулкан просыпаться стал. В грудине зажгло. Макар всю волю свою призвал, держал Силу, успокаивал. А она не унималась, точно своё почувствовала. Своё — родное. Ревностно вздыхала запах Беляны с другого и отчаянно рвалась, билась.

Макар почувствовал, как Волк заволновался, рядом кругами во круг избы заходил.

И вдруг стихло всё. Даже сердце не стукнуло, даже печь замерла.

Тишина, звенящая тишина.

А потом, сметая всё, от куда-то из глубины, мощным потоком, хлынула Сила. Прошла через него, разрывая путы и выплеснулась наружу, готовая разнести, затопить и разрушить всё вокруг.

Окна завибрировали, зазвенело все в избе, забилось. Серая дымка окутала всё, стол, лавки, печь. Они затрещали, под её тяжестью, застонали. Печь завыла, загудела. Огонь бешено бился о стенки и заслонку, ища путь на выход.

Макар стоял посреди всего этого безумия с огромными желтыми глазами. Его трясло. Сила толкала его в спину, заставляла сделать шаг, ещё один, ещё, ещё. Только одно желание било внутри, било снаружи. "Бороться за свою женщину! Вернуть!" А чтобы это сделать надо убрать Мирослава. Вот это и желала сейчас Сила, только это сейчас было важным, жизненно важным.

Сила полностью вошла в Макара, вся без остатка вернулась в его тело и толкнула его из избы. Не оглядываясь, не разбирая дороги бросился он, к идущим людям.

За секунду до удара, Макар заметил смазанную серую тень, слева от себя. Волк прыгнул на человека, обрушивая на него всю свою мощь.

Макар замер, а Волк уверенно держал его лапами, вдавливая в снег. Утробно рычал, не отрываясь смотря.

Макар не раздумывая ударил Силой. Ему некогда было сопротивляться и скидывать с себя Волка, ему во что бы то ни стало надо было добраться до Мирослава. Макар просто выпустил Силу из себя и направил её на Волка.

Волк, казалось, ожидал этого, потому что навстречу серой дымки Макара вышел густой, вязкий столб молочного, плотного тумана. Рядом с ним, Сила Макара, казалась, лёгкой, воздушной. Волчья Сила сильней, могущественней, она развеяла дымку не задумываясь.

Макар трепыхался, бился на снегу, точно припадочный. А потом застыл. Острые, железные тиски сомкнулись на его шеи. Слюна волка медленно стекала за шиворот рубахи.

Все пропало, мир, время, звуки, казалось, одни они во вселенной — волк и человек. И только бешено, неистово билась артерия, под клыками вожака. Один вздох, одно движение и челюсть сомкнётся, прерывая Макару жизнь.

Яркое свечение желтых глаз потухло, Макар обмяк, медленно приходя в себя.

Холод мгновенно проник в тело, мокрая рубаха нестерпимо жгла, ледяные иглы врезались в спину.

Макар застонал, сил не было терпеть тяжесть волка, капкан на шеи, всепоглощающий холод и скулёж. Это его Сила, забившись глубоко в Макара, скулила, точно извиняясь, точно стыдясь своего проступка, своей не сдержанности.

Волк медленно разжал челюсть и взглянул на Макара. В его желтых, горящих глазах, человек прочитал многое, и упрёк, и жалость, и гнев, и разочарование. Это последнее чувство, в конец отрезвило Макара. Хотелось зарыться в снег, спрятаться, хотелось умолять о прощении, хотелось обвинить во всем Силу, но Макар знал, что не на ней вина. Он несёт в себе Силу. Он управляет и ведёт её. Он не сдержал! Не смог! Он проиграл!

Волк отошёл от Макара, посмотрел, на все ещё лежавшего человека, и ушёл.

Макар медленно встал. Все тело ныло, каждое движение причиняло боль. Его била легкая дрожь, то ли от холода, то ли от пережитого. Полностью опустошённый, будто его выжгли изнутри, он зашёл в избу, переодел рубаху, умылся и одевшись вышел встречать гостей.

С чем пожаловали эти гости, он не знал.

Через четверть часа на поляну вышли четверо.

23

Эких птиц к нему занесло и зачем спрашивается.

Староста, Немир, мальчонка и Мирослав. Макар на нем взгляд задержал, потом медленно перевёл на старосту.

— Здрав будь! — сказал ему Макар и поклонился до земли.

Так всегда приветствовали старосту, как самого уважаемого человека в общине. Остальным Макар просто кивнул.

— Заходите! — тихо сказал и первым зашёл в дом.

Гости зашли не сразу, пока лыжи сняли, пока отряслись от снега.

— Мир твоему дому! — громко, обводя избу взглядом, сказал староста.

Этими словами он приветствовал Духа Рода, хранителя очага и порядка в доме. Зашел в дом — поприветствуй сперва его, потом хозяев.