– Ценный артефакт? – девчонка склонила голову к левому плечику и, притворно вздoхнув, протянула:

– Что ж... Надо обыскивать – обыскивай.

я понял, что с ума cойду, если немедленно прямо сейчас не увижу её лица. Ох , если бы не зима , если бы не приближающаяся снежная буря... Я оглянулся на вершину горы, полностью исчезнувшую в чёрном облаке,и вместо того, что бы воплотить свою угрозу в жизнь, спросил:

– Зачем из окна-то лезла? Обидел кто? Помочь? Разобраться?

Морги! Я что, сам предложил? Так ведь именно из-за этой дурной черты меня в Красные Горы и услали! Тупица, зачем самому-то в петлю лезть?

– Разобраться?
– на этот раз она наклонила голову к правому плечику, а затем вдруг протянула руку и зачем-то потрогала ткань моего мундира.
– Тонкая какая... Холодно, небось?

Я вновь растерянно моргнул, не успевая за её мыслью, но никак не смог прокомментировать её странное замечание, потому что мир взорвался ослепительной болью. Перед глазами полыхнуло белым,и меня качнуло вперёд и в сторону. «Землетрясение?» – с удивлением подумал я и, падая, протянул руку в надежде сорвать с незнакомки проклятый джу, вспомнив, где же я видел эти зелёные глаза и этот же самый платок.

Больно приложившись лбом о выложенную круглыми камнями дорогу, я, к своему удивлению, сознания не потерял. Почувствовал, как меня в четыре руки переворачивают на спину, при этом моя незнакомка ворчала:

– Ты что здесь делаешь? Ты же в Храме должна была быть!! Морги… счастье еще, что Гнусарь меня запер и мне через окно лезть пришлось.

– Отстань, зануда! Сто раз тебе говорила, что удача именно так и работает... Эй! – напарником фигуристой злодейки оказалась симпатичная, но очень хмурая синеглазка, стриженная под мальчика.
– Да он в сознании!

Она размахнулась,и я, проследив за её рукой, заметил увесистый булыжник, который обхватывали тонкие пальцы. Твою же... Я шевельнулся, пытаясь если не подняться,то хотя бы увернуться от удара.

– Не надо! – в поле моего зрения на миг показалась голова в платке. Бледная переносица, тоже веснушчатая, глаза зелёные, а ресницы длинные-длинные, у края века чёрные, а на концах рыжие, будто в них солнце запуталось.
– Не надо так... Его-то зачем? Он мне помочь хотел. Правда...

– И откуда ты на мою голову такая жалостливая свалилась? – проворчала синеглазка, а потом вдруг обхватила моё лицо тонкими, обжигающе холодными пальцами и низким голосом протянула:

– Всё будет хорошо, ты только в глаза мне смотри. Смотришь? Умница, хороший мальчик. Хороший-хороший мальчик, который никого и ничего не видел, и который...

Твою же! Я поздно сообразил, что из себя представляет напарница моей беглянки,тело успело среагировать на голос, и зажмуриться я уже не мог, однако, вспомнив обо всём, чему нас учили на курсах выживания, полностью сосредоточился на том, чтобы не вслушиваться в тембр голоса сирены. На экзамене в академии, помнится, профессор был в полном восторге от моей «сиреноустойчивости». Долго добивался от меня правды, думал, что я использую какой-то исключительно сложный артефакт. Пришлось признаться, что нет никакого артефакта, а есть лишь детская считалочка, которую я повторял всё то время, пока сирена-менталистка пыталась запудрить мне мозг. Вот и сейчас я неустанно повторял что-то из детского репертуара и одновременно пытался запомнить как можнo больше из внешности обеих девушек – ох! как же всё-таки жаль, что не удалось со второй платок сорвать! Морги! Узнает кто в отделении, что меня две девки уходили – придется самому, без намеков начальства, заявление писать и к отцу на поклон отправляться...

Очнулся я от того, что на моё лицо кто-то положил что-то мокрое,тёплое и неприятно пахнущее овощным отваром. Поморщившись от отвращения, я сброcил с лица какую-то тряпку и сел. Для начала надо было определить, где я нахожусь. Головная боль была такой, что на её фоне я даже забыл о своём недавнем похмелье.

– Вот же моржий хрен! – я сжал виски руками, даже не надеясь, что это поможет.

– Мало того, что пьяница, - проскрипел кто-то недовольным голосом за моей спиной, - так еще и охальник...

Скрипя зубами, я повернулся в сторону говорившего,и рот oткрыл от изумления, узнав домоправительницу храмового приёмщика.

– Ну? Что смотришь?
– она грозно нахмурила кустистые брови и потрясла огромным медным половником.
– Совсем совесть потерял.

Я попытался возмутиться, но, закашлявшись, упустил возможность, а домоправительница, пользуясь моей временной недееспособностью, продолжила изливать своё негодование на мою несчастную голову:

– Прислали помощничка на мою голову! Оставил хозяина одного на делах, убёг неизвестно куда спозаранку, вместо того, что бы дело делать... Вот я вашему начальству отпишу, я не Или-са, не постесняюсь! Виданное ли дело, чтоб представителя власти гулящие девки домой на руках приносили. Да еще и голого! Не умеешь пить – нечего по иннам шляться!

Ну, насчет голого дoстопочтимая Инайя-на-Сай слегка преувеличила, потому что исподнее на мне всё-таки было. А вот насчёт гулящих девок...

– Где они?
– я вскочил на ноги, забыв даже про головную боль, а зря : отдача пoсле атаки сирены не преминула прокатиться по мозгу обжигающей волной.

Я ухватился за край скамьи, с которой только что встал, и, костеря на чём свет стоит свое невезение – мысленно – повторил вопрос:

– Где они?

– А тебе что за дело? Не нарезвился?
– ядовитым тоном поинтересовалась домoправительница и осеклась,испуганно прикрыв пухлой ладошкой рот. Уж не знаю, что её испугало больше : мой ли зелёный вид – к головокружению и боли добавилась еще и тошнота,и я держался из последних сил, - или бешеное выражение глаз,или, что вероятнее всего, срывающиеся с кончиков пальцев магические искры – в моменты сильных эмоциональных потрясений,и особенно во время приступов ярости, я с трудoм контролировал силу. В детстве, помнится, даже как-то раз во время ссоры со старшими братьями половину городского кладбища поднял. Шуму было на весь регион. С возрастом, само собой,таких мощных срывов у меня уже не случалось, но я бы не удивился , если бы сейчас из-под пола ко мне полезли поднявшиеся мыши и прочие усопшие обитатели храмовых подвалов.