Подвигав пальцем свои сокровища, выложенные на стол, Василиса подвинула к Волку кругляшок с самой маленькой дырочкой и поинтересовалась:

— Вот с этой куда можно попасть?

Тот задумался, потом неуверенно ответил:

— Своих-то вездеходов у меня, как понимаешь, нет, поэтому и сам я ни разу ими не пользовался. Когда Василису Премудрую сопровождал — да, переходил по ним. И когда по делами одного отправляли — кто-нибудь из Василисиных ближников всё устраивал. Но, вроде бы в тех в монетах отверстия побольше были, да и мотались мы далеко. Так что, думаю, что с этой — только в соседние сказки. Точно, помню, купец один знакомый с такой куда-то на север путешествовал, по делам торговым.

— Подожди, если Премудрая ваша тебя с собой брала — значит, можно со спутниками по сказками путешествовать? А сколько человек с собой можно взять?

— Ну, нас в свите пара дюжин набиралась, а купец только одного помощника брал. Это у колдунов выяснять нужно. И ещё ведьмы некоторые этим промышляют. Какие — законно, а какие — не очень. Так что лучше без знающего спутника туда не лезть. И вообще, тебе сначала до столицы добраться нужно.

Василиса улыбнулась:

— Да я пока никуда и не собираюсь. А где эти монеты берут? И что, на парочку действительно трактир можно купить?

— Можно-то оно можно, да кто же их продаст — это совсем дурачком нужно родиться. Вездеходы как зеницу ока берегут, от деда-прадеда к отцу-сыну передают. И тебе вот они достались от бабушки, хоть и чужой.

Волк прислушался к непонятному шороху и замолчал. Василиса тоже немного помолчала, потом решительно встала и распахнула дверь: за ней переминался с ноги на ногу трактирщик, выставив перед собой, как оправдание, нагруженный снедью поднос:

— Вот. Это я, значит, перекусить вам принёс, как освободился, так сразу. Берите пока, а ужин нормальный потом, как народ разойдётся…

Василиса поднос брать не стала, а посторонилась и пропустила незадачливого ресторатора в комнату. Сгребла со стола монетки и кивнула — мол, ставь.

Предлагаемый перекус оказался впечатляющим: опять груда пирожков и — о, чудо! — огромный изжелта-розовый персик. На вкус он оказался ещё лучше, чем на вид: сладкий, со слезающей даже под лёгким нажимом пальцев бархатной кожицей, истекший соком после первого укуса.

Волк и трактирщик с интересом наблюдали, как девушка сражается с гигантским плодом, пытаясь не упустить ни капельки сока и не уляпаться. Доела, обсосала косточку, с удовлетворённым вздохом уселась на лавку и взглянула на трактирщика:

— Это было прекрасно, спасибо. Вряд ли теперь хоть крошку до утра съесть смогу. Вот только…, — и Василиса с сомнением пошевелила липкими пальцами.

Тот понятливо кивнул, куда-то метнулся, громко топая сапогами, и через мгновение вернулся с большой миской воды и белоснежным, расшитым фантастическими цветами полотенцем. Василиса ополоснула руки, начала вытирать, попутно рассматривая вышивку — какая-то она не очень привычная. Поводила пальцем по выпуклым разноцветным лепесткам, заинтересованно спросила:

— Откуда такая красота? Это ваша жена вышивала?

Трактирщик оживился:

— Анисья у меня мастерица. Но это — нет, не она. Это мадьяры такое выделывают, оттуда привезли.

Василиса задумалась, посмотрела на сиротливо лежащую косточку, машинально облизала губы, и продолжила расследование:

— От мадьяров, значит… А персик где вырастили?

— Персидское яблоко-то? Понятное дело, от персов купцы возят. Нет, из других мест тоже, но те похуже будут. А от персов прямо с сохранной волшбой везут, так что хоть год может лежать — и как прямо с дерева остаётся. И гранаты тоже хорошие, только закончились, вот каравана ждём…

Он запнулся, посмотрел на Волка, потом на девушку, решительно тряхнул головой и продолжил виноватым тоном:

— Ты не думай, девица, я не пройда какой, не тать бессовестный. Просто монеты вездеходные увидел — и как разумом помутился. Подумал — вот получу их, и поведут обозы сыновья мои, а младший на проводника дальнего выучится. Бес попутал. Ты уж прости меня, старого…

Василиса подошла к расстроенному мужчине, легко прикоснулась к плечу:

— Я не в обиде. Деньги — они иногда так на людей действуют. А уж большие деньги… Так что — мир. И я так и не знаю, как вас зовут.

Трактирщик немного приободрился:

— Так я — Мирон. Меня все здесь знают, ведь и трактир раньше назывался «У Мирона».

— Вот и познакомились. А я — Васил… То есть, Ася.

— Да слышал уже, — Мирон хмыкнул в бороду. — Такое не забудешь. Вы пирожки-то ешьте, пока тёплые. А как самовар готов будет, я чая свежего принесу.

И от дверей, уже без опаски, добавил:

— Чай у нас хороший, совсем свежий, на прошлой седмице китайский караван проходил.

Василиса проводила его взглядом, дождалась, пока стихнут шаги, с некоторым сомнением посмотрела на пирожки, и брать не стала — уж очень персик большой был. Повернулась к Волку: