— И это уже было. Как видишь, желающих больше нет. Все довольствуются тем, что отсюда приходит сейчас, а маргоны никого не трогают. Почти.

— В том-то и дело, что почти, — задумчиво сказал Миллстоун.

Ими заинтересовались ещё на подходе. На вышках началось движение, да и в окнах небольших домиков, стоящих под ними, кто-то зашевелился. К тому моменту, как они достигли городской застройки, на дороге перед ними уже возник невысокого роста сержант в сопровождении двух рядовых бойцов.

— Кто вы? Что вы здесь делаете? — спросил он, когда пикап остановился перед ним.

— Мы граждане, — как ни в чём не бывало, ответил Миллстоун, — мы едем.

— Вы что, ничего не слышали об этих дорогах? — с небольшим удивлением спросил сержант.

— Много чего говорят, но что же, сразу верить всему?

— Я вам говорю. Дальше лучше не ездить. И поверьте, это не просто так.

В его движениях была некоторая обречённость, когда он отошёл в сторону, пропуская пикап. Миллстоуну даже стало немного жаль его.

— Вообще, сержант, — Джон спрыгнул вниз, — мы тут по делу. Нам нужно как можно скорее проехать, но мы не можем рисковать, вот и решили разобраться с тем, что происходит. Заодно, как я понимаю, вам нужна поддержка. Почему бы не помочь друг другу?

— Чем вы можете помочь мне? Встанете на вышку и будете следить, чтобы нас никто не спалил?

— Нет. Но мы можем попробовать выяснить, куда делся ваш патруль. Видите ли, ещё кое-кто пропал.

— Кто же?

— Один из торговцев. Форест, — вступил в разговор Рейвен, — такой молодой парень на лошади с тюками.

— Эти события могут быть как-то связаны, — сказал Миллстоун.

— Ваш этот парень здесь не появлялся. Это точно. Если не брать в расчёт вас, и пальцы загибать не придётся, чтобы сказать, кто здесь проходил с момента начала тумана.

— Что же, тогда нам лучше просто осмотреться и всё.

Джон нарочно сказал это, чтобы подогреть интерес сержанта. Они здесь зажаты и напуганы, и любая помощь им не повредит, но почему-то он не особенно горит желанием её принять.

— Кстати, кто у вас старший? — спросил Дуглас, — может быть, нам лучше переговорить с ним?

Сержант не ответил. Он лишь оглянулся и мрачно посмотрел на Эгила.

— Наш старший повесился этим утром, так что главный пока что я. Мы уже запросили группу помощи, и она, вроде как, в пути.

— А можем мы взглянуть? — оживился Джон, — вы ведь ещё не сняли тело?

— Нет. Инспекция требует, чтобы оставляли до них.

— Вы не против показать его нам?

— Какое это имеет отношение к этому туману? — спросил сержант.

— Но повесился он разве не из-за патруля? — спросил Джон, — или он не оставил записку?

— Оставил. Бойцы, да и я тоже давно уже замечали, что у него не совсем всё в порядке с рассудком, вот он и тронулся окончательно. Мерещилось ему всякое в этом тумане. Не выдержал.

— Это очень ценные замечания, но лучше бы увидеть всё самим.

— Ну, если вы не боитесь запаха, — развёл руками сержант, — и обещаете ничего не трогать.

— Обещаем. Дредж, вы с Джексом осмотритесь здесь, прикройте, если что, местных, а мы займёмся этим.

— Хорошо.

По лицу наёмника было видно, что он и без просьбы Миллстоуна с радостью занялся чем-то подобным. Кивнув, Джон направился вслед за сержантом.

В маленькой комнате действительно очень плохо пахло, но Джон набрался терпения и, закрыв рот и нос платком, приступил к осмотру.

— Вам не кажется, что табуретка лежит слишком далеко от ног?

Джон присел на колено и поднял старую расшатанную табуретку. Запомнив, где она лежала, он осторожно представил, как бы она падала, если бы убитый сам отбросил её в сторону. Он поднял глаза на сержанта, тот только пожал плечами.

— А вообще, кроме вас и местных есть кто-то в городе?

— Нет. Здесь те, кто был-то, уже поразбежались.

— Ну, разумеется.

Миллстоун тем временем заглядывал в записку, которая была на столе убитого. О его психических расстройствах она не говорила. Напротив, капитан винил себя в исчезновении патруля и боялся трибунала.

Джон открыл ящик стола, осмотрел содержимое, потом закрыл и полез во второй. В последнем ящике он нашёл блокнот, вытащил его на свет и бегло пролистнул несколько страниц. Сержант смотрел за его действиями, но, судя по выражению лица, ничего не понимал.