– Это… безумно? – Карнелий больше ничего не смог сказать. Безумие – это вообще ничто по сравнению с этим рассказом. По сравнению с тем, что испытывал в тот миг барон. Дагерти так просто говорил о четырехлетних муках в аданее!

– Адент вытащил графа из мучений, но боги запретили вытаскивать душу твоего друга из аданея. Они хотели забрать Адента, а Фредрику позволить развеяться. Его душе предстояло сгинуть из веселенной, из существования.

– И Адент бросил его там? – с ужасом спросил Карнелий.

– Он не хотел, но, как я тебе сказал, он поступил правильно. Фредрик потом бы пожалел, как и я, если бы вернулся в жизнь.

– Расскажи еще про искру, – попросил Карнелий.

– Искра – это демонический штамп, который проникает в любую душу, попавшую в аданей после смерти. Это клеймо, которое говорит о том, что конкретная душа теперь собственность аданея и забрать ее оттуда нельзя. Обычно души из бездны никто и не забирает, ведь они попадают туда за греховную жизнь, но если кто-то все же осмелится вытащить душу в смертный мир и попытается вернуть ее в тело, то главный демон Аданей не расстроится. Для того искра и существует. Ее основная функция – делиться и дробить душу, на почве которой она взращивается, потом забирать чужие тела, расслаиваться на огромное количество личин и колонизировать землю. Искра развивается и приобретает свою личность только после воскрешения тела. Как я уже и говорил. То есть если уж вы осмелились отнять собственность аданея и оживить ее в теле, то пострадает весь смертный мир. Знаешь, почему я хотел правильно завести зал времени? Почему я так рад, что получилось хоть что-то? Я хочу вернуться в тот миг, когда меня собирались оживить, и развеяться, отговорить Трейвела. Он ведь стал смертным в наказание. А так его не наказали бы, а меня бы просто не стало. Я не хочу, чтобы меня считали уничтожителем, демоном, монстром. А Непоколебимый – империей зла. Адент уберег Фредрика от этого. И Океанию уберег от судьбы Непоколебимого. Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я буду бороться за свою империю до конца.

– Подожди. То есть все наместники – это твои личины? Твоя поделенная искра и частички твоей проклятой души в чужих телах?

– Верно.

– Но теперь-то твоя искра закончила делиться или в любой момент она может создать из тебя еще личности?

– Это сложный процесс. Сейчас я не буду вдаваться в подробности. Скажу лишь, что да, слоиться одна искра может до бесконечности, ей главное захватывать в каждое новое тело хоть капельку души. Но я стараюсь держать себя в руках, потому и не спешу лечить себя искрой. Каждое использование искры опасно. Ведь это очень хитрый разум и в каждой личине он проявляется иначе.

– А если бы Фредрик ожил? – едва слышно спросил Карнелий с некоторой задумчивостью в голосе.

Дагерти вздохнул:

– Одна из его личин, та, что была бы ближе всех по характеру к твоему покойному другу, точно так же, как и я, молила бы сейчас богов о смерти.

– Фредрик был сильным магом, он смог бы перебороть искру.

– Тебе хочется верить в друга, но я тоже был не слабым магом, и то мои черные силы просто бурлили. А теперь вспомни свет своего друга и преврати его во тьму. Если бы Фредрику и удалось удержать себя единым, то было бы еще хуже. Искра сконцентрировалась бы в одной голове, испепелила бы его настоящую личность и превратила бы его в уничтожителя. Так что Адент поступил верно.

Карнелий чувствовал себя отвратительно, мысли его были о том, что Фреда больше не существовало во вселенной, но вслух он сказал нечто иное:

– Я не могу понять… – Голос был совсем тихим, Дагерти пришлось прислушиваться. – Ты начинал с того, что Адент не заслуживает нашей веры, а теперь говоришь, что он поступил правильно. – Карнелий отрицательно покачал головой. Как уничтожение Фредрика могло быть верным решением? Да лучше бы его друг стал злом! Так в душе кричал Карнелий, но внешне он выглядел уставшим и притихшим.

– Фавластас хотел, чтобы Фредрик сам уничтожил всех друзей и близких. Настоящая личина Фредрика не выдержала бы, страдала бы, а темные были бы заодно с Фавластасом. Но Адент этого не сделал, поэтому он поступил верно. Но он отправил всех жителей Непоколебимого за врата. Всех! А не только тех, кого стоило. И потом, я говорил о слепой вере в высшие силы. Именно эти силы изначально позволили мне и Фредрику оказаться в аданее. Дальше – всего лишь последствия.

– Но подожди… – Карнелий поднял руку и попытался разобраться. – Почему ты так уверен, что твой народ отправили за врата из-за твоей искры? Это же бред. В этом нет ни капли логики. Врата создали ангелы. Они бы не стали творить такое просто так. Если бы проблема была лишь в тебе, то ты и твои личины были бы единственными, кто был бы заперт. Хотя небеса могли бы тебя и твои личины просто испепелить. Вместо этого небеса создают врата и запирают за них всех, кроме твоей самой опасной личины – Фавластаса. Кажется, ты и сам не знаешь, зачем были созданы врата. Или есть еще причина, о которой ты просто не хочешь мне говорить? Твоя тайна не имеет отношения к искре, ведь так?

Дагерти все это время лишь мрачно смотрел на Карнелия. Он и не собирался ничего говорить, но явно задумался над словами барона. Какое-то время в тоннеле было тихо, а потом Карнелий вдруг сорвался с места и подбежал к люку.

– Свет! – воскликнул он, указав в небо.

– Где? – Дагерти сосредоточился на люке и тоже увидел, как промелькнул луч. Потом послышался знакомый свист. – О боги! – Наместник вскочил на ноги. – Скорее наверх, Карнелий!

Они выбрались наружу, утопая в почерневшем в сумерках снегу.

– Корабль! – Дагерти восхищенно указал в небо, где плавно и красиво плыло огромное воздушное судно. Оно было больше кораблей Непоколебимого раза в два, и крылья у него были не черные, а белые. А сзади – огромный винт, словно ему нужно было покорять подводный мир, а не прорезать облака. Множество ярких прожекторов блуждали по снежным покровам, заливая все вокруг приятным золотым светом. Сверху доносилась музыка, необычная для слуха Карнелия и Дагерти.

– Стойте! – крикнул барон. – Стойте, остановитесь! Мы здесь! Остановитесь!