Функционирование «диспетчерской службы внимания» связано с осознанным управлением осуществляемыми действиями. Однако для успешного управления эта система нуждается в множестве видов информации: это и состояние окружающей среды, и актуальные цели и намерения познающего субъекта, и весь репертуар высокоуровневых схем, и отдельные аспекты функционирования текущей схемы, и, наконец, сами последовательности выполняемых действий. В зависимости от того, что именно доступно системе в данный момент, человек будет осознавать выполняемое действие в большей или меньшей степени. В случае «автоматического» действия осознание его выполнения минимально, а в случае произвольного действия – максимально. Однако поскольку спектр условий, необходимых для выполнения действия, весьма широк, в разных условиях одно и то же действие может либо практически не присутствовать в сознании (а его выполнение будет оценено как «автоматическое»), либо, напротив, будет полно представлено в нем – и в этом случае мы будем говорить, что оно управляется произвольным вниманием.

Таким образом, модель управления действием Д. Нормана и Т. Шаллиса сочетает в себе и механизм отбора (по горизонтали), и механизм уделения «ресурсов внимания» (по вертикали). Но при этом оба механизма группируются вокруг понятия «схемы действия»: именно схема действия подлежит или не подлежит выбору в зависимости от обстоятельств, именно схема нуждается или не нуждается в дополнительной активации (торможении) для того, чтобы действие было осуществлено или, напротив, остановлено. Таким образом, обе функции внимания в этой модели, как и в прочих рассмотренных выше моделях внимания для действия, связаны не с защитой системы переработки информации от перегрузок и не с распределением ее «ограниченных ресурсов», но с обеспечением и поддержкой взаимодействия познающего субъекта с окружающей средой.

Из рассмотренных выше работ следует, что основные функции внимания в управлении действием согласно подходу «Внимание для действия» – это, во-первых, координация поведения в соответствии со всеми возможными источниками ограничений на разных уровнях, начиная от мотивационного и заканчивая сенсорным и моторным, а во-вторых, избирательное назначение приоритетов в переработке информации и выполнении действий. Продуктом этих механизмов становится максимально эффективная для данного момента времени и данных условий «установка внимания».

Современные когнитивные психологи нередко рассматривают внимание в связи с понятием подготовительной установки (set) в решении поставленной задачи (напр.: Di Lollo et al. 2005; Osugi, Kawahara 2013). Одна из первых попыток теоретического соотнесения понятий внимания и установки была предпринята Д. Н. Узнадзе, который определял установку как целостное и обычно неосознаваемое состояние субъекта, «целостную направленность его в определенную сторону на определенную активность» (Узнадзе 1966: 150), иначе говоря, как готовность к совершению определенного действия или к реагированию в определенном направлении. Установке как состоянию организма он противопоставил специфически человеческий механизм «объективации» – остановки, задержки на предмете мысли или действия, преодоления импульсивности поведения. Именно с понятием объективации Д. Н. Узнадзе соотнес функционирование произвольного внимания. Разные формы непроизвольного внимания с позиций его теории, напротив, адекватно описываются понятием установки. Предложенная А. Г. Асмоловым (1979) классификация уровней установки в соответствии со структурой деятельности по А. Н. Леонтьеву (1975) позволяет соотнести непроизвольное, эволюционно обусловленное привлечение и поддержание внимания с уровнем операциональных установок, а внимание, обеспечивающее решение стоящей перед субъектом задачи, – с уровнем целевых установок (см.: Асмолов 2017; Арбекова, Гусев 2017).

Затраты на переключение установки можно экспериментально оценить, давая испытуемым задачи разного типа в отношении одних и тех же наборов стимулов (Allport, Hsieh 2001). Например, в одном из исследований Д. А. Оллпорта испытуемые должны были опознавать в ряду быстро последовательно предъявляемых слов такие слова, которые отличались от остальных либо размером букв, либо категорией. Смена инструкции осуществлялась прямо по ходу предъявления слов посредством изменения цвета экрана, на котором они появлялись. Сразу же после смены «критерия», который отличал целевые стимулы от отвлекающих, и, соответственно, после изменения «установки внимания» испытуемые закономерно делали больше ошибок. Этот результат воспроизводит закономерность, описанную более столетия назад Э. Б. Титченером: «Легче сохранить известное направление внимания, чем проложить ему новый путь» (Титченер 1914). В современной когнитивной психологии для объяснения этой закономерности наряду с понятием «установки внимания» используется понятие задачи и, в частности, «переключения задачи» (Allport, Hsieh 2001; Kawahara et al. 2003 и др.), а стоящие за ними механизмы объясняются на основе представлений, близких к трактовкам внимания с позиций психологической теории деятельности.

Востребованность подхода к вниманию через анализ задач, в решение которых оно вовлекается, в когнитивной психологии подкреплялась всё новыми фактами, которые указывали на то, что местоположение «фильтра» в системе переработки информации не фиксировано, а зависит от поставленной задачи, что интерференция задач друг с другом во многом определяется сходством структуры этих задач, а «энергозатраты» можно снизить, специальным образом организуя деятельность человека.

В отечественной психологии сложилась традиция исследований внимания именно через призму деятельности, в частности, в контексте психологической теории деятельности (Леонтьев 1975; Гиппенрейтер 1983а; 1983б). Эти понятия неразрывно связаны через категорию активности. Деятельность – всегда активность человека, побуждаемая и направляемая его мотивами, в соответствии с которыми человек ставит цели и достигает их, выполняя требуемые действия и операции, сообразные условиям их выполнения. За вниманием, прежде всего произвольным, стоит активность человека, заключающаяся в выборе того, что именно воспринять, запомнить и принять к исполнению (хотя вклад познающего субъекта можно усмотреть и в актах непроизвольного внимания: например, в невольном и привычном, связанном соответственно с актуальными потребностями и прошлым опытом человека – см. (Добрынин 1938)).

Однако в связи с этим очевидным, казалось бы, родством понятий возникает вопрос о том, как соотносятся внимание и деятельность. Можно ли говорить о внимании как отдельной деятельности? Для представителя деятельностного подхода это означает возможность выделения и изучения структуры данной деятельности: а именно, отдельных действий и операций внимания. Или, напротив, внимание следует рассматривать как сторону, проявление (как в сознании, так и в продуктах) любой другой направленной деятельности?