Жалеть? Никогда. Только об одном: что этот необычайный поцелуй-танец кончился.

— Ты думала о нем, да? — с затаенной болью спросил Костя, отодвинувшись от меня и отпуская мои руки, которые еще мгновение назад сжимал как великое сокровище мира в своих ладонях.

Костя

– Ты думала о нем, да? — приложив огромные усилия, спросил я.

Главное — не смотреть в глаза, не касаться и бежать, бежать, бежать… Далеко, надолго, а лучше навсегда. Потому как ответ мне известен. Вот есть у меня глупая привычка — задавать вопросы, когда ответы заранее известны. Сто раз отмерь, один — отрежь. Всегда придерживался этого принципа. Но в личной жизни он не работает. Да в случае с Ритой ничего не работает. Все за гранью, на эмоциях. А я не привык так относиться к чему-либо. Везде должен быть порядок, логика и разумное зерно. Ага, как же. Сам же нарушаю правило, задавая подобные вопросы. Конечно, она думала о Кирилле. Иначе и быть не может. Я же не влюбленный подросток, все прекрасно понимаю.

— Ладно, поехали домой, — отступил к стене и, быстро взяв себя в руки, нейтральным тоном произнес.

— Поехали, — вздохнув, Рита пошагала к двери.

В машине мы ехали молча, стараясь даже не смотреть друг на друга. Чертово чувство вины появилось внезапно и сразу же возникло желание попросить прощения за недавний поцелуй. Но вслух произнести этого так и не смог, потому что разрушать не хотелось одно из немногих приятных воспоминаний, связанных с нами. В которых есть я и она, а не Рита и Кирилл. Вопреки разуму хотелось верить в то, что она думала обо мне и так же растворилась в нашем поцелуе, как и я. Наивный ты парень, Костя.

— А услышать мой ответ не хочешь? — услышал я тихий голосок рядом, вначале мне показалось, что он звучит у меня в голове — мало ли, слуховые галлюцинации, — поэтому ответил:

— Я знаю ответ.

— Правда? — насмешливо спросила Рита, и я, поняв, что вопрос прозвучал не у меня в голове, немного растерялся. — Ты и прокурор, и судья? Всё решил уже за всех. Господи, Костя, каким же ты бываешь иногда… — она не договорила, глубоко вздохнув.

Я нажал на тормоз, и машина плавно притормозила у ворот нашего дома.

— Хорошо, я не буду решать и отвечать за тебя. Ответь ты.

— Зачем? Вряд ли что-то изменится, ты же у нас всезнайка и телепат. Ну, так о ком или о чем я думала, целуясь с тобой, Борисов? — посмотрела на меня в упор, скрестив руки на груди. И что же ее так разозлило?

— О Кирилле, конечно, — выдержал этот взгляд и с уверенностью произнес.

Впервые мне хотелось, чтобы кто-то сказал: «Костя, ты — дурак!» С той же интонацией и посылом, что и «Шарик, ты — балбес!»

— Да, — помолчав с минуту, спокойно ответила Рита, но взгляд отвела. — И знаешь почему?

Такого я вынести не мог, поэтому жестом остановил поток ее откровений.

— Уволь, я знаю о вашем великом и светлом чувстве. И хвалебные оды о брате выслушивал не раз.

Рита удивленно посмотрела на меня.

— Много их было?

Хотел бы я притвориться глупым и спросить, что она имеет в виду. Но я знал гораздо больше, чем она может себе предположить. Слишком много секретов было у моего брата, о которых Рите знать не следует. Ради нее же самой. Разрушать — не строить. Я мог бы в один миг разрушить все ее представления и хорошие воспоминания о Кирилле. Но мне это не нужно. Каким бы он ни был, это мой брат. Да, не идеальный, с совершёнными ошибками. Однако Рита любила его, собиралась замуж, и забирать у нее воспоминания было бы не честно. Даже в такие моменты, когда слова признания так и рвутся наружу. Нет, я слишком люблю их обоих, поэтому секреты Кирилла так и останутся секретами.

— Костя? Ты ответишь?

Я перевел взгляд на ее напряженное лицо. Переживает, думает, что готова услышать и принять любую правду. Боюсь, ей не понравится такая правда, уж слишком она горька.

— Кого? Тех, кто любил его? Как минимум четыре человека, включая меня.

— Ясно, — расспрашивать дальше Рита не решилась, и я мысленно вздохнул с облегчением.

Дома стояла непривычная тишина. Те, у кого дома есть дети, знают, что если дома подозрительно тихо — быть беде.

Няню я отпустил, и, поехав за Ритой, строго-настрого наказал Тимуру не разбойничать и тихо подождать нас за просмотром мультиков.

— Тим, ты где? — позвал я.

Конечно, мне никто не ответил. А Рита стремительно пересекла холл и направилась в гостиную.

— Костя! — сразу же оттуда послышался вскрик.

Представшая передо мной картина, достойна была кисти озорника-первоклашки. «Как довести родителей до ручки. Краткое пособие». Во-первых, чудный итальянский кожаный диван был исполосован вдоль и поперек практически идеальными линиями. Словно какой-то умелец с не дюжим талантом к разрушениям целенаправленно резал дорогущее изделие. У нас в университете преподавали черчение, и я всегда сокрушался, так как изобразить идеально-ровные линии никак не получалось, поэтому невольно позавидовал этому мастеру на все руки-крюки.

Но это еще полбеды. Блестящий некогда паркет — «золотой дуб» — теперь представлял собой цветастое полотно с кляксами и разводами различных цветов и оттенков. И… со следами, видимо, юных и «одаренных» художников.

— Тимур!

— Степка!

Мы крикнули одновременно и уж слишком грозно, потому как через минуту перед нами стояли «братцы-кролики». Тимур с ног до головы измазанный краской с виноватым видом прижимал к себе Степку, шерсть которого приобрела болотный отлив.

— А ну марш в ванную! — хмуро скомандовал я.