— Ничего, отмоются, — легла мне на плечо, успокаивая, теплая ладонь. И Рита отправилась следом за разбойниками.

— Только не дай Степану себя вылизывать, отравится, — спохватился я, а потом вспомнил, как Леля сокрушалась, что Тимур любит есть краски, и я подарил ему на день рождения «съедобные», то есть безвредные, как раз для таких вот случаев.

— И на том спасибо, — обессилено протянул я, ослабляя галстук. — А диван-то выбросить придется. Ну и черт с ним!

— Ты разговариваешь сам с собой? — У меня за спиной возникла Рита, со своим монологом я, похоже, не заметил ее появления.

Она насмешливо смотрела на меня. Каре-зеленые глаза блестели каким-то шальным блеском из-под косой челки. Свои волосы она собрала в хвост на макушке и нарядилась в смешной сарафан с утятами. Такая она домашняя, уютная, теплая. И парадокс заключался в том, что она всегда была такой, неважно, где и с кем. Искренность — вот ее отличительная черта. Она из тех людей, кто и на светском рауте выглядят так же, как и дома за чтением книги, допустим. Нет, не в плане внешнего вида, даже если Рита наденет строгий костюм или бальное платье — эффект останется тем же. Все дело во внутреннем ощущении, она чувствовала себя комфортно, будучи собой, и все вокруг ощущали это.

— Да… то есть, нет, — ответил невпопад. Глупо. Нелепо восхищаться ею. Но я восхищался. И мне нужна была не королева рядом, а вот такая вот уютная и домашняя Рита.

— Знаешь, Ритка — домашняя, милая кошечка, — однажды разоткровенничался со мной брат.

— Не совсем понимаю о чем ты.

— Ну не тупи, Кость. — Он воодушевился и отчаянно жестикулируя, принялся объяснять. — Есть девушки-королевы — холеные, ухоженные. Такие даже за чашкой кофе на кухне, с бигудями на голове и застиранном халате выглядят как особи голубых кровей. А есть девушки-простушки — милые, домашние, уютные. С первыми — все на пределе, страстно, обжигающе. Со вторыми — комфортно и надежно. Кто-то любит королев, а кто-то простушек. И ничего постыдного в этом нет. Только вот, запомни, чтобы быть рядом с королевой, нужно самому быть королем. А с простушками проще в этом плане. Им не надо соответствовать, достаточно просто быть рядом.

— Очень циничное рассуждение. Как по мне такое разделение девушек на типы приравнивается к расизму. Ты бы еще сказал, что существует два сорта людей: белые и черные — это равносильно твоей теории о королевах и простушках. — Тогда меня очень разозлила эта глупая теория, а еще больше — отношение брата к беззаветно влюбленной в него Рите.

— Ты не догоняешь просто, братец. Все элементарно. Жизнь на самом деле очень проста в использовании, если найти правильный подход. Я люблю упрощать, а не усложнять ее, — помолчав, он добавил: — Так вот, Рита — простушка. Нет, это не плохо, наоборот, хорошо. Она добрая, немного наивная, верная. Я, пожалуй, женюсь на ней.

— Почему? — притворно удивился я. — Тебе же королева нужна? Или ты на две семьи, а?

— Нет, боюсь, на всех меня не хватит. Но душит меня, душит перспектива прожить жизнь как все. Женщина — не тапочки или любимое кресло. Она не должна быть удобной и податливой, но и со своенравной и легкомысленной тоже каши не сваришь. Отака х*йня, малята[1]…

— Многого ты хочешь, а сам весь такой ох*енный, «любите меня за красивые глаза» и «целуй, детка, песок по которому я ходил». — Обычно мой словарный запас позволял не использовать нецензурную лексику, но где кончаются здравые мысли, начинаются экспрессивные выражения.

— А ты злись, хочешь, ударь меня… — внезапно подскочил ко мне брат. — Что это изменит? Ты хоть что-то сделал, чтобы это изменить? Страдалец, мать его. Ты ведь простушек любишь, да? Так им много не надо, но ты даже этот минимум выполнить не можешь. Кто из нас хуже, Кость? Да, я — циник, а ты, бл*ть, лирик. У меня — все, а у тебя — ничего.

Тогда мы, наверное, впервые всерьез разругались, и закончился разговор несвойственным для меня, но банальным мордобоем.

В тот момент я понял, что мне все равно: королева она или простушка. Я никогда не перестану восхищаться ею — милой, искренней, настоящей.

— Да не волнуйся ты так, все разговаривают сами с собой, ведь лучшего собеседника не найти, — сыронизировала Рита, совершенно не заметив моего замешательства.

— Как братцы-кролики?

— Отмываются, кажется, они нашли общий язык. Степка купаться вообще не любит, а стоило только Тиму прыгнуть в ванную, кот мгновенно превратился в водоплавающее, — улыбнулась, смахнув со лба челку.

— За ними лучше присмотреть, а то Тим как начнет учить кота нырять… Поверь, он очень изобретательный мальчик. Я как-то расскажу тебе, как он хомячка летать учил.

— О, могу себе представить, — рассмеялась Рита.

Как ни странно, обошлось без эксцессов. Кот и Тимур спокойно отмылись и мирно сохли на кухне. Рита сварила какао для Тимура и отварила рыбу для Степки.

Я потягивал из чашки ароматный чай и наблюдал за этой идиллической картинкой. Рита отпила сок из высокого стакана и потрепала Степана за ухом. Кот наевшись до отвала, нагло развалился у нее на коленях.

— Надо тебя, Тимка, в художественную школу отдать, очень красочное… пятно получилось на паркете, — задумчиво произнес я, все еще нежась в лучах спокойствия и уюта.