На второй день свадьбы необходимо было хождение новобрачной за водой к источнику или колодцу. Это было знаком приобщения молодой к родовым культам мужа. В прошлом такой обряд имел широкое распространение у всех групп русского населения и других славянских народов, а также тех, кто жил рядом – татар, чувашей, удмуртов и т. д.

Заключительный этап свадьбы включал испытания молодой – носить дрова, разжигать печь, мести пол, «сучить лапшу», печь блины и т. д. В конце XIX – начале XX века такие испытания приобрели развлекательный характер.

Для этого заключительного периода свадьбы были характерны ряжения: надевали старые одежды, вывороченные шубы, наряжались монахами, солдатами и т. д. Часто такие переодевания служили «символом брачных отношений, плодовитости и продолжения рода» [260] .

В последний день свадьбы обязательным было посещение тещи зятем. Здесь теща угощала зятя блинами или яичницей. В зависимости от целомудрия ее дочери жених брал яичницу или ел блин с краю, что свидетельствовало о ее целомудрии, в противном случае он проедал блин в середине или переворачивал яичницу. После этого посуда – тарелка, горшок из-под масла, плошка из-под яичницы – разбивалась о матицу. В случае, если невеста не сохранила до свадьбы целомудрие, посуда о матицу не разбивалась. Заканчивалась свадьба в доме жениха, где подавался специальный «разгонный пирог».

Послесвадебные обряды характеризуются локальными отличиями.

Понятно, что после революции многое из обряда ушло в небытие. Повысилась роль брачащихся при вступлении в брак – не всегда спрашивают согласия родителей. Изменились формы юридического оформления брака. Изменилось календарное распределение браков. Некоторые традиционные элементы свадьбы сохранились до нашего времени, но они не носят целостный комплексный характер.

В XVIII в. у серболужичан невеста и все гости – женщины были одеты в черные платья. Позднее свадебный наряд варьировался в разных областях. В Нижних Лужицах невеста носила светлую рубашку и темную юбку, на талии – черная лента в зеленый горошек, косынка и передник украшены обилием шитья. В головном уборе также использовалось шитье. В руках – длинный до земли платок. В Шайфе – сочетание белого и черного цветов, плиссированная юбка. Справа к переднику прикреплялся белый платок. В Верхнелужицкой свадебной одежде невесты украшения из кружев, на черную юбку надевается широкий белый передник, поверх черной рубашки повязывают специальным образом белую косынку, украшенную кружевами и вышитую цветами. По талии – широкая лента, завязанная спереди бантом. Костюм невесты почти полностью повторяет костюм дружки, но у него обязательно присутствует красный цвет, у невесты его быть не должно. На голове специальный головной убор – борта, из-под которой видна зеленая лента. Борту изготавливали специальные мастерицы, носить ее могла только девственница, украшают его зеленой рутой. Борту носили только в Верхней Лужице. В Нижней Лужице головной убор невесты полностью отличается от борты. Невеста носила черный жакет с длинными рукавами.

Соотношение цветов в наряде невесты подтверждает прохождение невестой второй фазы, «переходного состояния», лиминальной стадии. Зеленый цвет характеризует природу, «нетронутые» ландшафты. Красный цвет присутствует только в нарядах состоящих в браке женщин и мужчин, символизируя огонь, жилище, очаг, кровь животных, идущих в пищу. Черное и белое в наряде невесты – основные дохроматические фазы цветообразования, которые задают основной суточный цикл жизни человека.

Жених одет на свадьбе в черный костюм, на пиджаке – букет искусственных цветов, украшенный зелеными лентами, на голове – цилиндр, на правую сторону которого прикреплялся веночек. С веночка свисала зеленая лента. Если веночек упадет – можно сомневаться в девственности жениха.

Белое платье невесты проникло к серболужичанам к концу XIX – началу XX в. Но относилось это только к девушкам протестантского вероисповедания. Невесты, потерявшие девственность до свадьбы, венчались без венка, позднее в венке, но не замкнутом. На свадьбе присутствует слонка – женщина, которая заботится о солонках во время праздничного стола. Это нужно для того, чтобы благополучие сопутствовало будущему хозяйству.

В Нижних Лужицах обычно мать сопровождала невесту к свадьбе. Но в костел на последнее сиденье в невестиной повозке занимала бабка, которая не покидала повозки вплоть до застолья. Она должна была заботиться о том, чтобы сноп соломы, на котором сидели невеста с женихом, попал на постель молодых.

Мужская часть молодежи была одета сходно с женихом, только в лентах мог быть красный цвет, наряду с зеленым. Веночек крепился на правую сторону цилиндра, как у жениха, а у брашки – слева.

Невеста имела подружек. К тем невестам, которым было не разрешено быть в борте, девушки в подружки не шли. У католиков – по три подружки со стороны жениха и невесты. Одеты они были как невеста, но в венке цветы и бисер красного, синего и желтого цвета В Верхних Лужицах на подружках, как и на невесте – украшение из жемчужин и монет.

Костюм невесты больше похож на костюм замужней женщины – переходом от одежды девушки является борта и нагрудное украшение из жемчуга и монет.

В день свадьбы жених и невеста, каждый в своем доме, должны были проснуться раньше всех; считалось, что тот кто проснется раньше – будет главой в доме (Диссертация – с. 97). В доме невесты подружки наряжали ее, а она должна была сидеть на квашне – кадке с тестом. Уже одетая, она должна была выпрыгнуть из кадки – если ей это не удалось, в будущем должны были быть трудные роды. Мать должна была положить в чулок и туфлю талер, чтобы дочь никогда не терпела нужду. Иногда невеста сама клала в одну туфлю талер, а в другую – по зернышку от всех полевых культур, чтобы хозяйство было счастливым (диссертация, с. 98). В карман клался хлеб и соль, а в туфли – тысячелистник и укроп, что должно было предохранить от колдовства. Иногда и жених клал себе в обувь деньги, перец и соль, чтобы иметь власть в браке. Невеста же для этой цели несла под мышкой ломтик хлеба, который потом она во время пира незаметно крошила в еду своего жениха. По дороге в костел невеста также должна была взять с собой какую-либо часть рукоделия, горсть вареного гороха или чечевицы, краюху хлеба и цедилку для молока, чтобы было счастье и благословение в ее будущем хозяйстве.

Таким образом, эти элементы символизма были «направлением» будущего, как определенная программа на всю жизнь: пространственные, поведенческие, цветовые, погодные и другие факторы не только учитывались, но и сулили удачу или неудачу. Пространственные запреты или пожелания могли касаться как самих участников или неодушевленных элементов обряда. Когда жених и невеста садились в повозку, никто не должен был пройти между ними. Это могло означать их разлуку или скорую смерть одного из них. При выезде из двора повозка не должна была задеть ворота, что свидетельствовало бы о неустойчивости брака. По дороге в костел нельзя было останавливаться, так как это также означало, что кто-то из супругов рано умрет или в молодом хозяйстве все не будет идти живо и споро. В свадебной процессии не должно было быть белого коня, ибо он предвещает смерть. По дороге жених и невеста должны были каждого приветствовать, в противном случае у них родятся немые дети. Если по дороге в костел шел дождь или гроза – это был знак, что невеста будет часто плакать. А из костела дождь означал благословение и поэтому капли дождя на борте невесты – добрый знак.