Сэв побледнел до блекло-салатового цвета и гулко стукнул кулаком в чешуйчатую грудь, давая понять, что уж он-то не упустит — ни за что! Своя чешуйка к телу ближе!

— Нам только утра дождаться! — наклоняясь над Татом, почти нежно прошептала Криза, проводя по его стремительно бледнеющей щеке уменьшающимся драконьим когтем. — А на рассвете я верну себе форму… и разделаю тебя на яммскую закуску! Каждую «человечку» тебе припомню, Татльзвум Ка Рийо! С тех пор, как я тебя маленького от чешуйницы лечила!

— После военных действий дуэли запрещены! — глядя ей вслед расширенными глазами, вякнул Тат.

Криза обернулась через плечо:

— Не волнуйся, специально для тебя Владычица разрешит. Чтоб самой тебе голову не откусывать, а то ведь лечи ее потом от изжоги! Ты, главное, веревки на нем не повреди, — бросила она охраннику. — Это ж уникальный научный материал исчезнувшего Мертвого леса! Когда с ним закончу… — она еще разок одарила Тата голодной драконьей усмешкой, — исследовать буду!

— Всё, чи шо? Невже всё? — Стелла обвела мутным взглядом царящий вокруг разгром. Взбаламученная вода Днепра, по которой плавают оторванные драконьи хвосты, пестрые крылья крокодилобабочек, еще какая-то дрянь. Хорошо летавшие на них монстры, помесь людей со зверьем, рассыпались, будто и не было их. Хотя их объяснить было проще всего: чернобыльские мутанты, например. Или беглецы из секретных лабораторий.

— Явления в небе еще на мираж списать можно, — бормотала Оксана Тарасовна. — Рефракциятам… А вот какая рефракция могла мосты в дугу погнуть, я даже не знаю!

— Главное, чтоб на YouTube ничего не попало, от остального отбрешемся, — возникая рядом, по-военному четко отрапортовала Марина.

— Значит, летим обратно к Хортице, и пусть ее электронная подружка поработает. Может, заодно придумает и как мосты объяснить.

Потрепанный клин ведьм устало потянулся прочь. Над разбитой, будто ее забрасывали железными болванками, набережной, над перевернутыми машинами и вставшими поперек рельс трамваями, над выгоревшими до черноты деревьями бульвара. На одном таком дереве, обняв ветку, сидел человек и неотрывно смотрел в небо. Катерина спланировала к нему:

— Чего вылупился? Драконов никогда не видел?

— Не видел! — рассыпая с волос комья земли и пыли, человек помотал головой.

— Вот и правильно! — согласилась робленная. — Показалось тебе: мираж, галлюцинация, псих ты — иначе чего б на дереве сидел? А на меня чего теперь пялишься — ведьм не видел?

— Не ви… — начал мужик, сообразил, какой будет ответ, и исправился: — Сейчас смотрю!

— Молодец, соображаешь! — похвалила ведьма. — А раз смотришь, то давай! — она требовательно протянула ладонь.

— Чего… давать?

— Как чего? А за погляд? Или ты думаешь, я тебе тут за бесплатно на метле позирую?

— А говорили, за погляд денег не берут, — как завороженный, мужик сунул руку за отворот изодранного пиджака и вытянул бумажник.

— Это кто тебе такое сказал? Ты мне покажи этого халявщика, я с него вдвое возьму! — Катерина быстро обревизовала содержимое бумажника и довольно улыбнулась: — Если вдруг еще раз пересечемся, сможешь на меня бесплатно посмотреть! — И взмыла в воздух.

— Двадцать процентов мне! Тогда Оксане не скажу, — через плечо бросила Маринка. И после долгой паузы процедила: — Девки, а вы видели, какое на Хортице платье? Умеют же некоторые устраиваться — даже в Ирии!

Постанывая, Вук Огнезмей приподнялся на локтях, долго непонимающе смотрел на ковер из синеньких цветочков и зеленых листиков под щекой, с кряхтением встал и, волоча за собой меч, побрел по полю боя.

Протяжно выл на холме седой вожак оборотней, оплакивая павших волчат. Его рудый сын, тяжело вздымая плотно перевязанные бока, ковылял между телами, отыскивая уцелевших. Рядом, прихрамывая, шла вороная кобылица. Ягишиням в этой битве повезло, и теперь они таскали раненых — на спинах и в бабы-Язиной ступе.

Кружком стояли ламед-вовники и, мерно кланяясь, читали Кадиш [41] над лежащими у их ног телами. Только старый Хаим Янкель скукожился и, обняв себя за плечи, бормотал:

— Ох, Б-г, еврейский Б-г, почему уходят другие, уходят молодые и сильные, а старый слабый Хаим Янкель все коптит и коптит небо над всеми твоими мирами? Скажи на милость, где теперь старому еврею найти в нашем грешном мире столько праведников вместо тех, кого ты забрал? Нет, ты серьезно думаешь, что тебе больше всех надо?