— Сдохни! — опомнившаяся жрица, сидящая на скакуне дальше всех от колодца, ударила магией, посылая во врага струю огня, но ее противница тоже не стояла столбом, тут же сорвавшись с места и сокращая дистанцию.

Высокий прыжок — и в лицо ведьме полетел, рассыпаясь в воздухе, весь большой комок рванины, закрывая ей обзор, но та, догадавшись о таком прикрытии атаки, не глядя послала какое-то режущее заклинание, с шипением рассекшее сверкнувшим полукругом разлетающееся тряпье и все, что было за ним.

Вот только за ним никого не было: у жрицы взлетели вверх брови, округлились глаза, она, о чем-то догадавшись, начала поворачиваться в седле, но было уже поздно — девка, ужом проскользнув под брюхом тусэ`таэ, взвилась в воздух за спиной ведьмы.

Вот тут ее, лишившуюся своих драных хламид, я смог рассмотреть более тщательно — атлетичное, крепкое тело, перевитое жгутами мышц, одетое в короткие штаны чуть выше колен, перемотанные полосами серой ткани грудь, предплечья и ноги. И одновременно — небольшие, треугольные черные уши над взметнувшимися пепельными волосами, клыкастый оскал хищника и сплошь обросшие черно-белой шерстью руки до локтя и ноги до колена. И острейшие, звериные когти на всех двадцати пальцах.

Для меня все стало очевидно: эти четверо были мертвы уже тогда, когда потревожили это существо. Без вариантов. Их врагом оказался вовсе не человек.

Удар когтистой лапой-рукой пришелся по спине жрицы, пропоров ее от лопаток и глубоко войдя в тело в районе почек. Та пронзительно завизжала, выворачиваясь и занося руку с полыхнувшим малиновым светом магическим «кастетом»-артефактом, но ее противница попросту сдернула жрицу с коня, отшвырнув прочь, как куль, и прыгнула за ней следом. А потом…

Словно несколько шматов парного мяса были брошены в работающий вентилятор — кровь и красные ошметья веером полетели во все стороны. Звук разрываемой плоти. Лопающихся мышц и сухожилий, хруст ломающихся костей, и все это — под не прекращаемый аккомпанемент воплей жрицы, моментально превратившихся в захлебывающиеся, булькающие хрипы и слабнущий вой.

Разумеется, такой «концерт» не могли не услышать все прочие аг-наарцы, и когда несясь галопом, на центр заставы влетел весь остальной отряд, девка, убившая за пару минут троих воинов и жрицу, тут же бросила свою последнюю, разорванную от горла до живота и плавающую в луже крови жертву, одним длинным прыжком, как кошка на забор, вскочила на седло ближайшего тусэ`таэ. Вцепилась в него когтями рук и ног и, изогнувшись, издала такой могучий и яростный звериный рык, что даже я со своего расстояния увидел, как завибрировали ее спина и плечи.

Ее рычание, просто немыслимое для тела девушки-подростка, окончательно убедило меня в том, кого я имел сомнительное удовольствие наблюдать в схватке прямо сейчас.

А конь, на спине которого расположилась эта жуткая особа, от ужаса выпучил глаза, пронзительно заклекотал и рванул прочь со своей всадницей с такой скоростью, которой от него вряд ли кто смог бы добиться плетью или шпорами.

Аг-наарцы с криками и воплями устремились в погоню, ну а я не стал досматривать, чем закончится это преследование. И так было ясно, что девчонку им не поймать. Вместо этого я тихо, стараясь даже не дышать, скрадывая шаг, направился прочь отсюда.

Крики, полные гнева и страха, клекот безжалостно понукаемых тусэ'таэ, удаляющийся топот копыт — вот все, что я слышал.

«Бегите-бегите, — злорадно подумалось мне. — За потерю жрицы вас всех точно по головке не погладят!»

Прежде мне не доводилось сталкиваться с подобным, но я догадался, что здесь произошло. Оставаться тут было весьма рискованно, надо было бежать, бежать как можно скорее и как можно дальше. Как можно дальше от этого существа. Допустим, что она и впрямь терпеть не может аг-наарцев, особенно если вспомнить сказанное ей перед тем, как она начала убивать. Но это ничего не меняет: когда такие, как она, ощутят запах и вкус крови — они превращаются в безумных монстров, которых уже ничто не может удержать.

Прижимаясь к стенам домов, я продолжил красться прочь. Несмотря на все мои усилия, страх все же начал брать свое. Я чувствовал, как сердце все быстрей и быстрей начинает колотиться о ребра. Дыхание стало тяжелым, по спине и затылку гулял холодок, а в животе появилось неприятное, тянущее ощущение. Слишком уж пугала меня перспектива столкнуться с садэ, или, как их именовали в простом народе, «подобной». Будь я даже в отличной форме, здоровым, отдохнувшим и с рабочей правой рукой — я бы все равно ни за что не рискнул бросить ей вызов. Ну а сейчас же — тем более.

— От тебя… пахнет смертью, — уже знакомый, глуховатый и вибрирующий на согласных голос, раздался спереди и я замер, как налетев на стенку, с сердцем сначала рухнувшим в желудок, а затем резво подскочившим прямо к горлу. — Странно… Пахнет твоей смертью. Но ты жив…

Она беззвучно вышла из-за угла, уже успев где-то разжиться длинным шерстяным плащом, и я даже не хотел думать о судьбе его предыдущего владельца. Капюшон был откинут, ткань у ворота — в свежих бурых пятнах. И красные капли на лице и светлых волосах.