Нужно собрать силы. Нужно не дать ей… Резкий рывок изо всех сил, и я оказываюсь сверху, смыкаю руки у неё на горле, когти для надёжности выпускаю, в любой момент грозясь проткнуть ими нежную шейку.

— Ты себя слышишь? Ты с ума сошла! Как ты нас нашла? Ты же бежала?

— Бежала, но уловила запах этой твари. Я должна добить её, не позволю ей разрушить жизнь Атара! — шипит моя тронувшаяся умом кузина.

В полузадушенном состоянии она каким-то образом умудряется выпустить хвост и сбить им меня с себя. Удар у сумасшедшей получается сильный, я отлетаю, успев только выпустить крылья и завернуться в них, чтобы падение смягчить. Когда прихожу в себя, Розария сносит пламенем дверь с креслом, рвётся внутрь.

— Остановись, дура!

Я взлетаю в воздух, хотя мне жутко больно, лечу в дом быстрее, чем когда-либо, потому что иначе потеряю ту, за чью жизнь пообещала нести ответственность. Мне удаётся настичь её на лестнице на второй этаж, вцепиться в золотые локоны и со всей силы отбросить Розарию, так, что она полетела вон из дома. При этом руки мои полыхают огненной магией. В этот момент я словно становлюсь сильнее, чем когда-либо была. Словно это и не моя сила, а чужая. И это заставляет кровавый туман боя перед глазами расползтись.

Я испуганно бегу прочь из дома и нахожу кузину лежащей с ногой, неестественной согнутой. От её прекрасных волос ничего не осталось, сгорели. Вижу я и ужасные ожоги на лице.

— Ты ведь всегда завидовала мне, да? — усмехается она, когда я присаживаюсь рядом с ней на корточки, изуродованными окровавленными губами, которые прокусила клыками, должно быть, в невольном полёте. Меня бьёт крупная дрожь. У неё сломана нога, нет волос, изуродовано лицо… Это было бы не смертельно, если бы только… если бы только не моё пламя. Не обычное, а пламя огненных драконов. Я выжгла её. Она… умирает. Безумная, глупая… умирает. И в такой момент, как бы я её не презирала, должна знать правду.

— Да, завидовала, — киваю, а из глаз слёзы катятся. Влага попадает на царапины на щеке, больно щиплет.

— Теперь не завидуешь, — и взгляд её меркнет. На меня смотрят мёртвые глаза кузины. Я прикладываю руку к губам, меня всю сотрясает, не могу успокоиться.

Я убила.

«Семья лед Ароуз, наконец, получила своё наказание. Розария лед Ароуз сделала свой выбор и за него поплатилась», — звучит в моей голове отдающий мощью голос Рубиниона. Но я перекрываю его собственным криком.

Когда не остаётся сил кричать, я не сдвигаюсь с места. Просто сижу и смотрю на Розарию, в какой-то момент потянувшись, чтобы опустить её веки и не видеть этот безжизненный взгляд.

Драконы убивают. На честных поединках, на войне, в целях самозащиты, если нападающий пытается их убить. Я принадлежу к сильному народу. Жёсткому местами, но такова наша натура. Только вот… почему так пусто? Почему так холодно и страшно? Почему я могу лишь сидеть и смотреть? Не могу сдвинуться с места, не вижу ничего, кроме той, кого собственными руками лишила жизни. Драконий закон меня оправдает: я защищала свою жизнь и, что гораздо важнее, жизнь своей подопечной. К тому же, Надя — истинная пара Атареллена, так что меня поддержка со стороны обоих империй ждёт. Розария была права: её в любом случае опознают, как убийцу. Пара слов, а если возникнут сомнения, то сильный менталист, чтобы проверить меня и Надежду, или сильный некромант, чтобы вылепить живого мертвеца из Розарии, и её вина будет доказана.

О чём я думаю?! Как я могу?! Но… так больно, что поток мыслей не останавливается.

Я не замечаю, как небо светлеет и тёплые лучи летнего солнца освещают небо и земли. Мне не холодно, я не чувствую боли, не чувствую тела. Я себя не чувствую.

— Ресса? — не слышу и тихих шажочков Надежды до тех пор, пока она не окликает меня. — Боже, что случилось?!

Она вскрикивает от неожиданности, слышу я и неприкрытый ужас. Поднимаю взгляд на перепуганную Надю.

— Она хотела убить тебя. Я защитила своё. Ты ведь… моя подопечная, — сама не узнаю свой голос. То ли шёпот, то ли хрип.

Надя дрожит, но не понимаю, чего она боится больше: Розарии, которая уже никак не навредит, или меня?

— Ресса… — выдыхает и присаживается со мной иномирянка, обнимает, но я не чувствую её жара. Ни её, ни своего. Её слабые ручки сжимают меня удивительно крепко. — Вставай.

Что? Зачем?

Надежда поднимается и протягивает мне руку.

— Идём в дом, Ресса.

И чего она привязалась?

— Не хочу.

— Надо, — не дождавшись моей реакции, она сама вкладывает мою ладонь в свою и резко дёргает на себя. Я не двигаюсь, и она валится на попу, после чего с ещё большим упорством пытается заставить меня подняться. Я подчиняюсь, лишь бы только не покалечилась.

Надя ведёт меня в дом, я иду следом. А Розария больше ходить не будет. Я сама выступила в роли её палача.

— Ей в любом случае грозила смерть, — хриплю, когда Надя заставляет меня обхватить руками чашку с чем-то только что сваренным. Когда она усадила меня на диван в гостиной, сколько времени потратила на варку, понятия не имею.

— Тогда ты… поступила правильно, — неуверенно выдаёт Надя. Я поднимаю на неё глаза. Сама она тоже держит чашку с тем же варевом, по запаху понимаю.

— Нет! Нет-нет-нет! — я отбрасываю чёртову чашку в стену за спинкой дивана Нади. Осколки осыпаются на пол, чашка летела кривовато, потому до подопечной долетает лишь несколько капель кипятка.