Менталист тяжко вздыхает и поднимается с кресла, направляясь к выходу.

— Идите отсюда, — командует он нам, так, что я давлюсь воздухом от наглости и слышу, как то же самое делает Тир. — Принц не отойдёт от неё, так что к делам у вас его сейчас привлечь не получится. Лучше поговорите с леди Роксаной: девушка воспользовалась нынешним состоянием принца, и тот убрал её из участниц отбора и назначил на должность главного организатора. И она вас искала, лорд Тирэль.

Тир кивает, приняв это к сведению. Сейчас он так спокоен и собран, совсем не похож на того дракона, что страстно целовал меня в долине гейзеров.

Санатас выходит из покоев, и мы, оглянувших на лежащих на кровати дракона и девушку, выходим за ним. Значит, всему виной зелье… Что же скажет Надя завтра, когда его эффект спадёт? Достигнутая близость с Атарелленом развеется как дым?

Мои размышления прерывает довольно занимательная сценка в коридоре. В нашу сторону направляется Луиза, женщина настолько привлекательная, что я удивлена, что у неё до сих пор нет мужа. Да, странная, да, взбалмошная, но ради таких форм, таких похожих на жидкое золото волос и проникновенных серо-голубых глаз можно стерпеть всё, что угодно.

Ведьма проходит совсем рядом с Санатасом, так что, слегка задевает его рукой. Облачённая в красное платье с длинными обтягивающими рукавами и свободной юбкой, она красива, как Сапфирия в своей человеческой ипостаси.

Но Санатас её привлекательностью нисколько не сражён.

— Вот, как должен реагировать менталист на ведьмовские зелья, — делится он с нами. — Прекрасное приворотное зелье, госпожа Луиза, но боюсь, что вы выбрали не того мужчину.

— Печально, — вздыхает Луиза, и Тир, кажется, подаётся вперёд, чтобы утешить, но услышав мой громкий рык, благоразумно останавливается.

Утром, едва просыпаюсь, решаю навестить Надю: всё же она моя подопечная, и я инстинктивно беспокоюсь о ней.

То, что что-то не так, понимаю, только выйдя из дворцовых покоев. Девушки перешёптываются и толпятся в коридоре, заставляя меня пробираться сквозь них к покоям Наденьки, столь интересующим других участниц отбора. На всех комнатах дворца, как я успела заметить, висит полог тишины, но в покоях участниц он простейший и работает только тогда, когда двери закрыты. Окружавшие же меня прелестницы каким-то образом умудрились приоткрыть двери и остаться незамеченными, и теперь с интересом слушают принца с иномирянкой, которые разговаривают столь увлечённо, что совсем тихие шёпотки в ряду девушек подальше от двери им не слышны.

— У нас договорённость, Надежда, — пытается спокойно напомнить Атареллен. Пытается, потому что я прямо чувствую, как он рык сдерживает.

— Да какая теперь к чёрту договорённость?! — ругается Надя, не утруждая себя самоконтролем. — Я была согласна участвовать в отборе в обмен на знания, да. Но даже они не стоят того, чтобы я в любой момент рисковала тут подохнуть!

Так, кажется, у Наденьки истерика. И это плохо, потому что в обычное время она умеет думать. А сейчас она злиться и, что гораздо хуже, злит дракона, который с момента их встречи посчитал её своей. Плохо, плохо, очень плохо!

— Тебе ничего не угрожает, — рычит Атар, но пока держится. Ледяной, всё-таки, но присутствие рядом истинной делает его эмоциональнее, а потому неизвестно, как скоро он выплеснет всю свою ледяную ярость на Надежду. И ворваться в покои я не могу, потому что это дела истинной пары. Забота о Наде толкает внутрь, но драконья солидарность и любопытство заставляют стоять и слушать дальше, и я нервно покусываю губы, не зная, как поступить.

— Да неужели?! — язвит Надя. — Что помешает кому-то из твоих девиц попытаться убить меня в следующий раз?

— Они не посмеют, — в голосе Атареллена почти не осталось ничего от человеческой ипостаси. — Пример Миртарены и Дженатары показателен.

— Посмеют, — возражает Надя. — Потому что в отличие от меня они нуждаются в тебе. Они хотят выйти замуж за принца-дракона, жить в красивом замке, пользоваться статусом и рожать тебе маленьких драконят. Большая их часть, по крайней мере. Они хотят сражаться за тебя. А я не хочу!

Атареллен молчит, а у меня всё внутри сжимается. Надя делает ему больно. Слышать такое от своей истинной пары, которую драконы превозносят как самое драгоценное сокровище во всех мирах — невыносимо. И как дракон я готова голову Надежде откусить за такие слова. Но как её подруга… Понимаю же, что она не в себе. И что она не отсюда. И, как и Тиру, мне впервые становится жаль принца. В этот момент, его действительно жаль. Однако вскоре жалеть я его перестану.

— Я думала, что во время отбора успею научиться защищаться. Наивно полагала, что пока защита мне может понадобиться только от тебя. Но от других… Я не буду бороться за того, кто мне не нужен, рискуя умереть во время испытаний. Что толку от нашей договорённости, от моего участия в отборе и принятие твоих ухаживаний в обмен на обучение магии, если условия с твоей стороны просто не дадут мне получить то, что желаю я? Просто умру раньше и всё…

Это она говорит уже тише и очень горько. А Атареллен по-прежнему молчит, и его молчание гораздо хуже рыка.