Я веду Надю, вцепившуюся в мой локоть, в сторону единственной нормальной девушки в этом благородном цирке, но она вдруг тормозит. Не сразу это замечаю, потому несколько шагов она скользит за мной по белоснежному гладкому полу.

— Ты чего? — спрашиваю, поднимая её на ноги.

— Там дверь, — шепчет девушка, бросая взгляд на меньшую, чем те, через которые мы вошли, дверь на другом конце зала. Над ней ещё балкончик возвышается. Скорее всего, учитывая размеры, проход не общего пользования. — А принца всё ещё нет. Сомневаюсь, что он войдёт сюда через те же двери, что и мы.

Боимся, значит. Или делаем вид, что боимся. Оберегать это чудо, как думала изначально, или на видное место выставить?

Справиться с проблемой выбора, которая для меня звучит скорее как, стоит ли мне подумать о нас обеих или подумать только о своём личном веселье, мне помогают обстоятельства. Вернее, одно такое блондинистое противное обстоятельство в лице Розарии лед Ароуз, дочери первого министра Ледяной империи и папиной сестры Марибель Канаанской. Тётя с мужем и дочерью навещала нас пару раз в Огненной империи, и если её я ещё могу назвать нормальной драконицей, то дочурка у неё — ледяная стерва, которой только с Ильярой и общаться. Впрочем, Розария лед Ароуз-то как раз и была бы рада породниться с Ильярой через её родственников, а не через родство с нами. Эта ледяная драконесса, крутясь при дворе, Атареллена видела часто и только и щебетала о нём у нас в гостях. И так много обожания было в её голосе, что у меня от обилия сахара в её девичьих грёзах зубы сводило.

— Пожалуй, ты права, сядем подальше, — киваю, и мы садимся ближе к общему выходу из зала, то есть за прямо противоположный конец стола.

На нас тут же уставляются ближайшие девицы. Те, что сидят подальше, видимо, уже насмотрелись, пока мы думали, куда сесть, и сочли неинтересными. Ох, как хорошо, что я не слишком-то часто дворец покидала. Раньше печалилась по этому поводу, так как затворничество у меня было не совсем добровольное, вызванное тем, что мне, в силу несдержанности и юности, просто опасно было оказываться далеко от дома среди множества незнакомцев. А сейчас — хорошо! Пока имени никто не знает, сразу как принцессу Сатрессу Канаанскую и не определят. Если, конечно, они уже не перезнакомились тут со всеми или не собрали информацию на всех участниц, как я. Хотя, что они могут обо мне узнать, помимо того, что мне тридцать, у меня рыжие волосы, синие глаза и я — огненный дракон? Больше может знать только Розария, а у остальных вряд ли найдутся такие хорошие источники.

В отборе принца Атареллена из огненных участвую, кстати, только я. Таково было решение Ледяной империи: принцессе отказать они права не имели, а вот остальным посметь смогли. Из-за болтовни Розарии, имею основание полагать, что это по той причине, что принц, как и я, драконов не своего вида не очень любит. Ближайшие к нам девушки: Миртарена лед Бирюз и Дженатара лед Кираль — ледяные драконессы.

Они представляются нам, хотя мне их имена, благодаря папеньке, прекрасно известны. Надя же издаёт какой-то странный звук. Так, ну, фамилии их ей явно ни о чём не говорят, так что она не из-за близости их семей к императорской семье, определяемой по приставке «лед», переживает. И дракониц от человечек она не отличает, для неё их высокий рост, очевидный даже в сидячем положении, бледно-голубые глаза и почти белоснежные волосы не показатель, хотя мне их внешность так и кричит о принадлежности к абсолютно типичнейшим, скорее всего чистокровным, ледяным.

А вот мою видовую принадлежность дамочки точно определить пока не смогли. Я рыжая в отца, что свойственно огненным, с синими глазами матери от ледяных. Им очевидно, что я смешанных кровей, но я могу быть как ледяной, так и огненной, как представительней их империи, которую родители очень берегли, так и огненной принцессой.

— Надежда Борцова, — представляется девушка настоящим именем, что, в общем-то, разумно. То, что она иномирянка известно принцу Атареллену, прислуге, значит, и всем ответственным за отбор. Мы сделали всё, чтобы не привлечь к ней всё внимание сразу, но скрыть её личность возможности не имеем.

— Человечка из неизвестного рода, — хмыкает Миртарена. — Что ты здесь забыла?

— То, что род Надежды не известен вам, говорит лишь о вашей плохой осведомлённости и недостаточной образованности, — говорю я и наливаю себе чай, чем ввожу в замешательство этих ждущих примороженных дамочек.

— Почему же? — вмешивается Дженатара, у которой я замечаю один существенный недостаток: при всей симпатичности личика, уши у неё смешно оттопыренные. Ей бы не высокую причёску собирать, а с локонами ходить. — Отсутствие какой-либо приставки говорит достаточно.

— Ох, теперь я понимаю, почему вы сидите рядом: знаний обеим не достаёт, — я принцесса, я огненная и наглая, ничего они мне не сделают. — По вашему, принц бы пригласил на отбор простую, безродную человечку? Отсутствие приставки может свидетельствовать о её происхождении из рода одарённых магов или учёных. И, да, кстати. У императорских семей нет приставок перед именем рода.

Они поджимают губы, но ни той, ни другой ледяное воспитание вспылить не позволяет. Наговори такое мне, я бы, вероятно, взбесилась, но что с примороженных взять.

Надя шепчет мне тихое «спасибо», а уже вечером, когда я спрашиваю, поясняет своё молчание: «Не люблю разговаривать с подобного рода дамами. Ответить-то я могу, но промолчать иной раз гораздо проще».

Но это будет вечером. А сейчас двери, притом почему-то именно общие, распахиваются, и нам объявляют о прибытии принца Атареллена Ледианского. Все почтительно поднимаются со своих мест, кандидатки смотрят на принца, Надя пытается спрятаться за моей спиной, а я гляжу за спину Атареллена: там стоит рыжий дракон, смутно мне знакомый. Он старше, выше, чем я его помню, но если принюхаться, то запах тот же. Запах Тирэля кан Ювенора.