Время тянулось медленно, и наступил момент, когда я уже сама хотела сделать все побыстрее. Пускай забирает свой Источник, мне и своего хватит для счастливой жизни. Совесть моя будет чиста.

Поэтому, когда открылась дверь, и вошел Вернер, я уже была настроена благожелательно. В руках он держал тетину тифусскую вазу. Я взяла ее в руки. Посмотрела на дно — там была видна еле заметная царапина. Эту царапину поставила я, еще девочкой, проверяя подаренный отцом алмаз.

— Это она, благодарю вас. Как тетя? Она велела что-нибудь передать на словах?

— Тетя ваша в целости и сохранности. Я подразумеваю, что она поднимет на ноги весь город, но мне все равно.

— Вернер, я хочу вам сказать: я была не права, это ваш Источник, и вы имеете на него право. Просто он помогал мне в одном важном для меня деле. Нужно было, наверное, сразу договориться полюбовно. Простите меня, пожалуйста.

Ле Мор озадаченно посмотрел на меня:

— Знаете, Диана, а вы выросли в моих глазах. В наше время мало кто признается в своих ошибках, особенно женщины. Виноват кто угодно, только не они. Если бы мы договорились сразу, я думаю, что мы могли бы быть друзьями. Я не думал убивать ни вас, ни вашу тетушку.

Я облегченно вздохнула, мои рассуждения подтверждались.

— Так зачем вы нас похитили?

— А что мне еще было делать? По-хорошему вы не хотели.

— Ладно, извините еще раз. Давайте сделаем обряд. Только у меня к вам еще один вопрос: никто никогда не слышал про обряд Рассоединения. Вы уверены, что в ваших силах его совершить?

— Да, я могу его совершить. Я не говорил вам, что был полгода на обучении в Храме Знаний? Я освоил там много чего интересного и уверен в успехе. Все будет хорошо. Ждите. Я сейчас приду и принесу все необходимое.

— Вернер, я добровольно буду участвовать в обряде, может быть, мы выйдем отсюда?

— Диана, это самое идеальное место, поверьте мне. Сегодня благоприятный день, но время уходит. В нашем распоряжении не более часа, поэтому, извините, даже кандалы я сниму с вас потом, когда все будет закончено. Вы сами тянули время, а теперь все будет так, как я скажу.

Я вздохнула и кивнула головой.

Он вышел, и спустя несколько минут, вошли двое слуг, неся складной столик, два факела и какие-то банки — склянки. Вернер вошел следом, неся под мышкой большой фолиант. Отправив слуг, он запер дверь на щеколду, развернул столик, положил на него книгу. Из одной банки стал высыпать белый порошок, очертив им круг вокруг нас, верху и внизу нарисовал странные знаки. Из другой склянки черным порошком он стал рисовать еще знаки по всей окружности. Взяв серебряный бокал, налил в него какой-то мутной белой жидкости и протянул мне:

— Пейте.

Я вздохнула и пригубила. Жидкость была неприятна на вкус — горькая и тягучая.

— Выпейте все, — приказал Вернер.

Я допила эту гадость, желудок попробовал возмутиться, но усилием воли, я проглотила все, до капли.

Вернер расставлял по кругу черные свечи. Он зажег их, и появился какой-то странный запах. Я почувствовала сильную слабость, но списала это на голод и переживания.

Тем временем Ле Мор, посадив меня в центр круга с зажженными свечами, стал читать заклинания из книги. Язык был незнаком мне — много гласных, мало согласных. Он походил на какую-то песню, красивую, завораживающую. У меня все поплыло перед глазами, и мне стало по — настоящему плохо.

— Вернер, мне плохо.

Он, не отрываясь от текста, мимолетно успокаивающе погладил меня по голове. Свечи ярко вспыхнули. Вернер взял кинжал и полоснул себя по руке.

— Диана, руку, — потребовал он.

Я протянула руку — взмах, порез. Голос Вернера прозвучал громче с какими-то вопросительными интонациями.

— Повторяйте за мной, — сказал он.

— Мерриноисвальбунтеяниспертононерувилонофенита, — повторяла я за ним эту абракадабру.

— Диана ле Мор, — продолжил Вернер, — ваше желание искренне? Отвечайте только «Да».

— Да.

— Вы делаете это добровольно?

— Да.

— Да будет так.

Вернер соединил наши руки, обхватив мою ладонь своею. Его хватка была железной, мне стало больно.

— Ой, больно, — скривилась я.

— Потерпите, сейчас все закончится.

Наши руки охватил золотой свет. Сначала небольшой и тусклый, постепенно он становился больше и ярче. Во мне что-то шевельнулось, я почувствовала еще большее головокружение и слабость. Свет становился все ярче, а я чувствовала себя все хуже и хуже. Руки и ноги задрожали.

Если бы я не сидела, я бы упала. В ушах появился шум. Я хотела сказать, чтобы граф остановился, но голос перестал повиноваться мне. Я взглянула на ле Мор. Ноздри его хищно раздувались, грудь поднималась, он был в каком-то экстазе. Я воочию видела, как весь он наполняется Силой. Мне стало страшно. Я задергалась из последних сил, и мне удалось вырвать свою руку из его. Вернер чертыхнулся, опомнился, стряхнув с себя наваждение.

— Ну, что ж, очень даже хорошо, — проговорил он.