И на какое-то время мы очутились в мире Попрыгуньи, который буквально окутал нас ощущением абсолютной реальности и безопасности. Над Замковым Холмом светились звезды, а на вершине стоял Эван и, задрав голову, словно что-то высматривал в вышине. Стелла тоже была там; она осторожно наблюдала за Эваном, и в глазах ее светилось нечто такое, что, пожалуй, можно было бы назвать почти восхищением. Впрочем, на Стеллу я особого внимания не обратил, ибо навстречу нам бежала Мег, и ее золотистые глаза сияли от радости, почти как те огненные круги, которые она описывала своими пои. На секунду мне показалось, что это меня она встречает такой сияющей улыбкой, но тут я вспомнил, что рядом со мной Попрыгунья. Призвав на помощь остатки сил, я мощным пинком сбросил ее со спины Слейпнира, и она неуклюже скатилась в траву, росшую на вершине Холма.

– Извини, – сказал я ей, – но у меня еще дел полно. Надо миры посмотреть и все такое… – И мы снова взвились в воздух и понеслись прочь, превосходя скоростью даже поток сновидений.

– Нет! – закричала Попрыгунья, когда мы уже проплывали у нее над головой.

Я помахал ей на прощанье и тут же услышал ее мысленный вопрос:

«Но с тобой все будет нормально?»

– Ну конечно! – крикнул я. – Я же Локи!

И опять мы с Одином верхом на Слейпнире стрелой мчались сквозь царство Сна, и сверкающая аура нашего восьминогого скакуна окутывала нас, подобно гигантскому северному сиянию. На мгновение мне показалось, что где-то очень-очень далеко опять промелькнула Попрыгунья; она обнимала Мег, и от них обеих исходил некий странный свет, столь же яркий, как свет рун. Я не очень-то разбираюсь в подобных вещах, но решил тогда, что, скорее всего, то была одна из тех особых человеческих эмоций, которую я увидел как бы сквозь линзу своего внутреннего зрения. Впрочем, это видение вполне могло быть и фрагментом чужого сна, или миражом, или просто движением той зыбкой дымки, что скрывала от нас теперь далекий и реальный мир Попрыгуньи. Что же касается Тора и Гулльвейг-Хейд, то от обоих, похоже, не осталось и следа.

Один посмотрел на меня и улыбнулся. Тот его глаз, в который угодила руническая стрела Хейди, являл собой сплошное кровавое месиво, из опустевшей глазницы текла кровь, а на скуле был засохший кровавый мазок, очень напоминающий перевернутую руну Раедо. В результате улыбка Одина вряд ли могла показаться теплой или радостной, но я все же воспринял ее как многообещающую.

– Здорово ты все это устроил, – сказал он. – Полагаю, именно таков и был твой план с самого начала?

Я усмехнулся.

– Ну, кое-какие идеи у меня, конечно, имелись. И в первую очередь – убрать с пути Хейди.

– И избавиться от Оракула?

– Да, пожалуй. Мне казалось, что так будет гораздо безопасней.

– Почему?

– Потому что ты и сам не хочешь, чтобы он продолжал присутствовать в твоей жизни, – сказал я. – Он же ничего, кроме бед и неприятностей, не приносит. И он ни разу не сообщил тебе ничего сверх того, что было им самим заранее запланировано; и ни разу не предложил ничего такого, что ты мог бы реально использовать, чтобы помочь себе или всем нам во время Рагнарёка.

– А что будет с моим сыном? – спросил Один.

Я пожал плечами.

– Видишь ли, выбора у меня не было никакого. А спасти нас мог только Тор. И он был к этому готов. Он отдал свою жизнь, спасая тебя.

– Как же нам теперь с ванами поступить?

– Не буди спящую собаку, – усмехнулся я. – Пусть себе спят. Зачем будить тех, кого лучше оставить спящими?

Один тоже усмехнулся.

– Ох, Трикстер, как же хорошо я тебя знаю! Вот и сейчас ты изображаешь полную невинность, забывая, что я отлично умею читать цвета твоей ауры. Ты ведь не впервые сегодня слушал пророчества Оракула. Он уже и раньше успел кое-что тебе сообщить, верно? Когда вы с ним встречались наедине?

На мгновение я задумался: может, солгать? Но нет! Сейчас у меня было явное преимущество, и мне хотелось воспользоваться им на полную катушку.

– Да, ты прав, ну и что? Он действительно пророчествовал. Но можешь меня пристрелить, а докладывать тебе, что именно он сказал, я не намерен. Во всяком случае – пока.

– Вот как? И почему?

– Потому что у каждого из нас есть что-то, чего второму очень хочется. Я, например, знаю, в чем заключается недостающая часть нового пророчества Оракула. И я непременно сообщу это тебе, как только ты дашь мне то, чего хочу я.

– И чего же ты хочешь? – спросил Один.

Я сказал и тут же потребовал:

– А теперь поклянись собственным именем, что сделаешь это. А еще дай слово, что отпустишь меня на свободу.

Один криво усмехнулся.

– Здорово ты все предусмотрел!

Я презрительно фыркнул, позаимствовав эту привычку у Попрыгуньи.

– Не-а. Ничего я заранее не предусматривал. Просто я считаю, что всегда нужно быть ко всему готовым.

Он вздохнул.

– Ну что ж, прекрасно. Значит, договорились. Итак, о чем же тебе поведал Оракул?

Всегда рискуешь, когда приходится иметь дело с теми, кто способен предсказывать будущее. А уж оракулам, хоть они и неспособны лгать, вообще доверять не стоит. Но Один никогда не мог заставить себя расстаться со своим давнишним советчиком, а поскольку сейчас только я один мог передать ему последние предсказания Мимира, мне было совершенно ясно: я все-таки могу рассчитывать, что получу от него требуемое. А требовалось мне не так уж и много: прежнее телесное обличье и личную действующую руну – кстати, именно это Мимир просил у Джонатана Гифта, и Гифт, несмотря на все свои сомнения, был уже почти готов ему это обеспечить.