Шрифт:
– Это еще почему? – Мег в полном изумлении подняла брови, но смотрела на Попрыгунью по-прежнему ласково.
– Потому что я… это не совсем я, – сказала Попрыгунья.
Я попытался вмешаться: «Какого?..» Но она опять помешала мне.
– Там, в «Пламени», я была совсем другим человеком. Поверь, такой я бываю далеко не всегда. Но и притворяться перед тобой не хочу.
– Я поняла, – кивнула Мег. – В этих делах ты новичок.
Попрыгунья молча посмотрела на нее и кивнула.
– Ну и ничего страшного, – сказала Мег. – Пойми, я знаю, о чем говорю. И нам совсем не обязательно что-то такое делать, можно ведь просто разговаривать. Или танцевать. Или есть торт. Все это уже очень хорошо. И пусть все развивается так неспешно, как лучше тебе.
Я издал внутренний вопль. «О боги! Я просто поверить не могу, что ты на это решилась! А я-то считал тебя просто своим «носителем», просто телом, в котором я временно обитаю. А ты похожа на самый большой в мире куст крыжовника: полезешь за ягодкой и угодишь в ловушку. Теперь в ситуации «menage a trois» [48] мне, похоже, отведена роль третьего, которому и смотреть-то на остальных двоих не хочется».
48
Французское выражение, означающее жизнь втроем – супругов и любовника (любовницы) одного из них.
А Мег, помолчав, спросила:
– Ну что, такой вариант тебя устраивает?
Несколько мгновений Попрыгунья колебалась, я это чувствовал. Мег явно ей нравилась. Мало того, ее к ней тянуло – причем не менее сильно, чем меня самого. В этой девушке и впрямь было нечто притягательное. Нечто на редкость теплое, доброе, милое. Я попытался определить для себя, в чем же тут дело. Ведь Мег отнюдь не принадлежала к тому типу женщин, который меня обычно привлекает. Никакой косметики, никаких украшений. Только скромненькие деревянные бусы да пышные волосы, завивающиеся мелкими спиральками и облаком окутывающие ее лицо. Нет, она, конечно, была очень даже ничего, но я встречал и куда более красивых женщин. Причем немало. Но именно эта почему-то действовала на меня гораздо сильнее. И совсем по-другому. А потому затмевала всех прочих красавиц, вместе взятых.
Наконец Попрыгунья решилась. Вздохнула, тихонько сказала: «Да, устраивает», и Мег ободряюще ей улыбнулась.
– Вот и хорошо. А знаешь, что я тебе скажу: хоть вчера вечером ты мне и показалась симпатичной, но сейчас ты мне нравишься гораздо больше.
– Правда? – Попрыгунья была явно поражена этим признанием.
«Что-что?» – попытался снова влезть я, но Мег уже продолжала:
– Понимаешь, вчера ты словно чью-то чужую роль играла. И я это сразу почувствовала. Это было забавно, но не больше. А мне бы хотелось узнать, какая ты настоящая.
Попрыгунья подняла глаза, робко протянула руку и нежно погладила ее по щеке.
«О, так ты решила вести серьезную игру? Ну что ж, хорошо. Но если ты думаешь, что она…»
«Заткнись, Локи», – оборвала меня Попрыгунья.
Губы у Мег оказались теплыми, нежными, а от кожи исходил слабый аромат миндаля. И я – а точнее, Попрыгунья – от ее близости мгновенно покрылся мурашками.
«Слушай, ну что ты все время тут торчишь! – возмутилась Попрыгунья. – Дикость какая-то! Может, все-таки уберешься куда-нибудь? И хоть на время исчезнешь?»
Ну, меня не так-то легко заставить лишиться дара речи. Но тут я действительно его лишился. И дело вовсе не в том, что Мег, похоже, предпочла Попрыгунью, а не меня – она, видимо, сочла ее более искренней, ну и ради бога! – а в том, что я наконец-то увидел Попрыгунью в действии, и, начав действовать, она неожиданно и решительно заняла мое место.
«Ты все еще там?» – с явным упреком осведомилась Попрыгунья.
Я только вздохнул. «Ладно. Как скажешь». Сейчас было не место и не время вступать с ней в споры, так что я попросту отодвинулся в самый дальний уголок нашего общего мысленного пространства, чтобы не быть свидетелем этой чудесной сцены соблазнения со всеми ее неожиданными ощущениями, переживаниями и радостями. Теперь мне, как последнему идиоту, оставалось только одно: попытаться определить характер тех чувств, что буквально хлынули в мою душу. Это были, безусловно, чисто человеческие чувства, но столь беспорядочные, мрачные и, в общем-то, совершенно мне не нужные, что я никак не мог понять: зачем людям дано испытывать подобные чувства? Ведь никакой полезной цели они не служат. Однако повсюду вокруг себя я видел в памяти Попрыгуньи такие невеселые директории, как ОДИНОЧЕСТВО, СТРАСТНОЕ ЖЕЛАНИЕ, УТРАТА; эти названия обступали меня, точно сомкнутые ряды мертвецов. Веселенькое сравнение. И очень человеческое. Я решил избавиться от подобных мыслей и воскресить в памяти воспоминания о вишневом торте, но это почему-то вызвало у меня легкую тошноту, и я снова стал думать о Мег, но тут вдруг заметил, что она встала и спрашивает у Попрыгуньи:
– Знаешь, я бы хотела кое-что тебе показать, ты как к этому отнесешься? Нормально?
Попрыгунья радостно кивнула.
– Конечно! А куда мы пойдем?
Мег улыбнулась.
– Это сюрприз. Но поверь: тебе очень понравится.
Мне-то пока нравилось абсолютно все, связанное с Мег. И я полагал, что вряд ли по какой-то причине на этот раз будет иначе. Так что мы следом за ней вышли на улицу и через весь город направились к Замковому Холму, с вершины которого казалось, будто закатное солнце опускается прямо в огромную огненную чашу.
Глава пятая
Признаюсь, я все еще втайне надеялся, что сюрприз Мег будет носить некий сексуальный оттенок. Ибо, с моей точки зрения, самые лучшие сюрпризы в большинстве своем именно таковы. А потому я был весьма озадачен, обнаружив, что на вершине Холма уже кто-то есть. Трое молодых людей сидели вокруг неглубокой костровой ямы, а рядом с ними на земле лежали металлические канистры, мотки бечевки и проволоки.
«Похоже, намечается какая-то оргия?» – с надеждой поинтересовался я.