«Не говори глупостей! – отрезала Попрыгунья. – И вообще, позволь мне и дальше самостоятельно разговаривать с людьми, хорошо?»

Те трое, радостно улыбаясь, приветствовали Мег и расцеловали ее. Один из них совершенно точно был юношей; я также определил и одну девушку, а вот третий был, по-моему, не похож ни на юношу, ни на девушку. Первые двое оказались такими же темнокожими, как Маргарет, а у того, непонятного, были розовые волосы и темные глаза. Мег представила нас друг другу: «Знакомьтесь: это Мосси, Алиша и Кэтсу. А это Попрыгунья. Она классная».

Я старался не чувствовать себя оставленным за бортом, пока эти трое знакомились с Попрыгуньей. Было видно, что их разбирает любопытство и они, пожалуй, слегка удивлены столь неожиданным появлением новой приятельницы Мег. А еще я подумал: если Попрыгунья и впрямь кажется Мег такой классной, то это исключительно благодаря мне; в связи с чем меня вдруг охватила безотчетная злость, и я удалился в «задние ряды», стараясь никому не мешать. Мне все это уже наскучило и даже начинало раздражать, хотя – что было хуже всего – я совершенно не понимал почему. Ведь вечер выдался такой теплый, и Мег была рядом, и костер так чудесно горел… Там даже и кое-какие закуски имелись, и в любое другое время я бы счел их весьма аппетитными. Однако пригласили-то на Холм Попрыгунью, а вовсе не меня! Мне же было всего лишь позволено смотреть на это со стороны.

А потом, когда друзья Мег стали готовиться к неким действиям, я постепенно догадался, зачем они притащили на вершину Холма все эти канистры, проволоку и веревки. Ведь Мег еще в прошлый раз успела меня немного к этому подготовить – по-своему, конечно, – рассказав о том танце, который называла прядением огня. Звучало это круто, но я и представить себе не мог, насколько сам танец окажется созвучен моим личным пристрастиям.

– Эти штуковины называются пои, – объясняла Мег Попрыгунье, – их можно сделать из чего угодно, лишь бы не были слишком тяжелыми. Этот вот сделан из тряпок, пропитанных маслом и обмотанных проволокой. Ты вращаешь пои вот так… – и она показала – сперва потихоньку, но потом, отойдя на безопасное расстояние, уже по-настоящему.

Да помогут мне боги – это было поистине прекрасно! Мег двигалась, повинуясь некому естественному ритму, и пылающие шары двигались с нею рядом и вокруг нее, словно огонь был ее родной стихией. Пои описывали то длинные, как бы ленивые, дуги, то петли и круги, которые попеременно сужались и расширялись, точно зрачки драконьих глаз. Я не видел ничего столь же прекрасного со времен рождения Срединных Миров. Это были Порядок и Хаос в равновесии, танец и движение в гармонии, как у летящего светлячка…

«Господи, неужели ты не можешь заткнуться и прекратить свои комментарии?» – донесся до меня возмущенный мысленный возглас Попрыгуньи.

«Ну так пристрели меня! – откликнулся я. – Но я так люблю огонь! Ты, кстати, не хочешь попробовать?»

Но она не ответила, продолжая следить за танцем как завороженная.

«Давай, попробуй! Ну пожалуйста! А я обещаю, что дам тебе возможность побыть с Мег наедине».

Мег подошла к нам чуть ближе; пои по-прежнему свободно вращались по обе стороны от нее.

– Хочешь попробовать?

– Конечно, черт побери! Еще как хочу! – вскричала Попрыгунья

– Ладно, только вращай несильно. И будь осторожна…

Я принял от нее вожжи этого огненного зверя и сказал:

– Понятно. Не волнуйся. Я осторожно.

Ах, какое это было дивное ощущение! Как закипела во мне кровь! Из всех человеческих ощущений – а я либо наслаждался ими, либо с трудом их терпел, либо просто недолюбливал, либо тщетно пытался разгадать, – это было самым лучшим. Лучше секса, лучше опьянения; и гораздо лучше вкуса тех замечательных тартинок с джемом, которые пекла мне Сигюн. Мне казалось, будто я вновь обрел свое первоначальное обличье, вернул магическую силу и стою во главе армии, готовой к бою. Я танцевал с огнем, и огонь тоже танцевал со мною, словно узнав родственную душу. У меня, разумеется, получалось гораздо лучше, чем могло бы получиться у Попрыгуньи: я подбрасывал пои в воздух, перепрыгивал через них, подобно дикому зверю, завивал их в двойную спираль, которая неутомимо вращалась в зачарованном воздухе, точно Мировой Змей, прикусивший свой хвост…

А когда огни наконец потухли, я повернулся к Мег и увидел, что глаза ее широко раскрыты от изумления и в них так и пляшет отражение горящего костра; ее друзья, которые тоже, как завороженные, любовались моим танцем, принялись аплодировать, и я на мгновение снова почувствовал себя почти божеством, но тут буквально у меня за спиной послышался вдруг чей-то голос, показавшийся мне, пожалуй, даже чересчур знакомым.

– Так вот ты чем тут занимаешься! – И от того, с какой интонацией были произнесены эти слова, у меня по спине сразу поползли мурашки. Я обернулся и увидел стоявшую неподалеку Стеллу, которая наблюдала за происходящим с таким видом, словно ничего смешней и нелепей она в жизни своей не видывала.

Ответила ей Попрыгунья, и мне доставило истинное удовольствие то, что она, ничуть не переигрывая, спокойно сказала:

– Это ты, Стелла? Что тебе нужно? – Молодец! Она задала этот вопрос небрежно, даже, пожалуй, равнодушно, хотя я-то прекрасно знал, что она напряжена как струна.

Фрейя-Стелла не ответила, лишь рассмеялась своим звенящим смехом – примерно так смеются принцессы в мультфильмах Диснея, это я уже знал. Выглядела она безупречно. Маленькое платьице из набивной ткани, волосы цвета заката, ноги «от ушей», которым, казалось, нет конца. Но в свете костра, горевшего в яме, мне удалось разглядеть в ней и еще кое-что очень важное и очень опасное: ее ауру, явно таившую угрозу.