А Гулльвейг-Хейд, искоса на меня глянув, процедила сквозь зубы:

– Так вот зачем ты притащил сюда ее тело! Ты что, собираешься вместе с его хозяйкой проникнуть в глубины Сна?

– Ну и что? Можешь меня пристрелить, но я как-то даже полюбил ее!

Хейди тут же вылила на меня ушат презрения.

– По-моему, это больше похоже на самооправдание. Впрочем, каждому свое. Если тебе нравится выглядеть нелепым, так на здоровье.

Я пожал плечами, которые теперь опять стали почти эфемерными, и постарался сохранить нейтральное выражение лица. Я же понимал, что Хейди глаз с меня не спускает, и теперь, поскольку я вновь обрел практически прежнее обличье, ей нетрудно будет заметить любую, даже самую малейшую перемену в цветах моей ауры. Впрочем, я очень надеялся, что она спишет эту перемену на возбуждение, которое охватило меня, когда я узнал, что Хеймдалль все еще жив; ну и еще на воздействие нашей дьявольской скачки по царству Сна. Но если надежды мои не оправдаются, то мне конец. Хотя я все же рассчитывал, что талант лжеца и обманщика поможет мне еще немного потянуть время и продолжить эту опасную игру.

Джонатан Гифт слез с коня и огляделся. Затем, с восхищением рассматривая великолепный хрустальный купол, промолвил:

– Боги, мне и в голову не приходило, что воплощение моей идеи может оказаться столь прекрасным!

Хейди с подозрением глянула на него:

– Твоей идеи?

Джонатан радостно закивал и принялся объяснять:

– Я много читал о старых богах. Об их приключениях, об их войнах… Но больше всего мне всегда хотелось знать, в чем секрет того, как им удалось это построить.

– Что построить?

– Как что? Небесную Цитадель, разумеется! Она, конечно, была разрушена задолго до того, как я появился на свет, но ведь о ней существует так много всяких легенд, в которых описаны и Биврёст, Радужный Мост, и Валхалла, Чертоги Героев, и личные чертоги каждого бога или богини…

– Ну, не у всех имелись личные чертоги! – вмешался я, но Джонатан Гифт меня слушать не стал.

– Я знал, что тайна возведения цитадели как-то связана с рунами, – продолжал он, – но ведь руны – это всего лишь уравнения. Математические символы. Символы, которые – при наличии соответствующих знаний, разумеется, – способны открыть все тайны Девяти Миров.

– Это мой отец тебе обо всем поведал? – спросила Хейди. – Значит, он здесь?

Но ответить Джонатан не успел, ибо в храме вдруг появился кто-то еще. В дальнем конце огромного зала возле органа возникла огромная и неясная фигура, показавшаяся мне знакомой, только теперь она была, пожалуй, выше самого Имира; голова ее скрывалась в серебристой дымке купола, а под тяжелой поступью огромных ступней легко трескались плитки пола.

Где-то рядом утробно заворчал Тор. Попрыгунья невольно прижалась к боку Слейпнира. А Гулльвейг-Хейд не мигая уставилась на это привидение; цвета ее ауры ярко пылали; лицо сияло от радостных предчувствий.

Оракул – а это был, конечно же, он – равнодушно глянул на нее сверху вниз, не проявив ни капли интереса или узнавания.

– Отец, это же я, – растерянно промолвила Хейди, и я заметил, как сильно она изменилась: сейчас она выглядела куда более юной и уязвимой, чем-то даже похожей на Попрыгунью. Может, сказалось влияние Оракула, а может, Гулльвейг-Хейд до такой степени потрясло появление отца и его странное обличье?

– Это же я, твоя дочь. Гулльвейг-Хейд, – повторила она с легким нетерпением.

Однако Оракул по-прежнему не обращал на нее внимания.

– Где же Один? – спросил он, и мне показалось, что его голос исходит одновременно из каждого темного уголка во всех Девяти Мирах. А он тем временем продолжал пытливо изучать наш маленький отряд, словно надеясь обнаружить того, кто был ему нужен. Человеческую плоть ни в коей мере нельзя назвать идеальной маскировкой, и все же без нее я чувствовал себя голым, прекрасно понимая, к сожалению, что испытываемое мной замешательство отчетливо проявляется в цветах моей ауры.

Впрочем, в данный момент Хейди за мной не следила. Она смотрела только на Оракула и обращалась только к нему, и в ее голосе уже, пожалуй, отчетливо слышалось не только нетерпение, но и досада:

– Отец, мне необходимы твои советы. Я так давно тебя искала! У меня столько планов для нас обоих. Ты ведь подаришь мне свое пророчество?

Несколько мгновений Оракул молча смотрел на крошечные фигурки у своих ног, потом вдруг рассмеялся и одним взмахом руки как бы обвел все пространство собора разом.

– Вот это и есть Мое пророчество! – прогремел он, и голос его был похож на горную лавину. – Это и есть памятник Моему величию, построенный из пепла Асгарда, из древесины Иггдрасиля. И памятник этот будет стоять вечно. Как буду вечен и я сам. А что касается тех богов, то легенды о них и даже сами их имена будут стерты из истории. Вы сами все это видели. И знаете, что именно так и произойдет. – Оракул опустил голову и выжидающе уставился на меня. – Ну, Трикстер, отвечай: где Генерал?