– Перестань, Вася. Ты же понимаешь, меня интересуют все эти дела вокруг него. Квартиры и прочее...

– Ты газеты вообще читаешь?
– спросил Борисов сощурившись.

– Вообще читаю.

– Плохо читаешь. Там, на самом деле, все написано. Я, собственно говоря, ничего не могу добавить. Коррупция. Грешен ваш мэр, что поделать. Не он первый, не он последний...

– Ладно, Вася, я же серьезно спрашиваю.

– А что именно тебя интересует?

– Меня интересует, откуда идет инициатива.

– Как это - откуда? Из прокуратуры, откуда же еще? Дело Ратниковой. Я тебе повторяю - читай газеты.

– Ну да... И про бригаду следователей из Москвы тоже в газетах написано? Вернее, не из Москвы, а из провинции.

– Про что? Не понял. Повтори-ка.

– А то ты не знаешь! Бригада следователей... Вызваны в Москву из провинции. Из разных городов. Отправлены к нам с единственной целью - свалить Греча. Лучше всего - посадить. Хотя иск против него не возбужден. Он проходит как свидетель по делу этой самой Ратниковой.

– Откуда у тебя такие сведения?
– улыбнувшись спросил Борисов.
– Поделился бы. Очень интересно. Я и не знал ничего такого...

– Ой ли? Вася, кончай дурить. Мы же сто лет друг друга знаем.

– Да. Знаем. Только все меняется, Юра. Я тебе еще раз говорю - бросай ты свою возню, перебирайся в столицу. Ответственно заявляю - работа будет. Устроим. Нам люди нужны. Молодые, со сметкой этакой... деловой. Как вот ты, к примеру. Да и не чужие мы с тобой. Подумай. Ты даже представить себе не можешь, какие сейчас открываются перспективы.

– Я подумаю, - отозвался Крамской.
– А все-таки, Вася, ты не в курсе того, что я сказал? Да или нет?

Борисов достал из кармана пачку "Мальборо", покрутил в руках, сунул обратно.

– Бросаю, - пояснил он.
– Здоровье берегу. Знаешь, Юра, не лезь в это дело. Ты что, с Гречем завязан, что ли?

– Да нет.

– А кто? Суханов твой?

– С чего ты взял? Просто интересуюсь.

– Н-да, - Борисов покрутил головой.
– Просто. Как все у вас просто. Короче говоря, этот вопрос в моем ведомстве не стоит. Ничем тебе помочь не могу. Читай прессу, там все есть, Это действительно так, Юра. Я не вру тебе.

– Ну хорошо. Спасибо и на этом.

Борисов вытащил бумажник и отсчитал несколько купюр.

– Кредитки здесь не принимают, представляешь?

Крамской вежливо улыбнулся.

– Ну, пойдем, дружище? Ты когда летишь-то? Может, на службу ко мне заскочишь? Посмотришь, как я живу... И работаю. А то действительно сто лет не виделись. Ты где в Москве останавливаешься, кстати? Можно ведь у нас... Мы, знаешь, устроили что-то вроде частной гостиницы. Для своих, - пояснил Борисов.
– Так что если какая необходимость - лучше к нам.

– Спасибо, Вася. У меня тут квартира есть.

– Квартира? Купил?
– Борисов сделал заинтересованное лицо.

– Да нет. Можно считать, наше представительство в Москве. Служебная квартира, одним словом.

– Ну-ну, - Вася снисходительно улыбнулся.
– Представительство - это правильно. Молодцы. Так что, зайдешь? Когда самолет-то?

– В семь часов, - ответил Крамской, честно глядя в глаза старому приятелю.

На билете, лежавшем в его кармане, было обозначено несколько другое время вылета: двадцать часов тридцать минут.

Они вышли на улицу. Борисов пожал Юрию Олеговичу руку, сел в черный "БМВ", дожидавшийся его возле ресторанчика на проспекте Мира, проводил глазами тощую фигуру Крамского, медленно удалявшуюся в сторону Садового кольца, и достал мобильный телефон.

Номер Кустодиева был записан в памяти приборчика. Вася нажал одну из кнопок и тут же услышал голос начальника президентской охраны:

– Да?

– Это Василий. Здравствуйте...

– Привет, привет. Что там у тебя?

– Нужно встретиться.

– Вот, бляха-муха, горит, что ли?

– Ну... Как сказать... Тут по поводу Греча кое-что...

– Подъезжай прямо сейчас. Пропуск будет.

Глава 6

Журковский работал у Суханова уже четыре месяца. Анатолий Карлович даже представить себе не мог, что вот так, на шестом десятке, окунется в новый, неизвестный для него мир - мир, в котором скорость жизни была совершенно иной, само время текло по иным законам, деньги не имели значения и в то же время все определялось деньгами, мир, в котором сжимались расстояния, а государственные границы становились прозрачными.