После пробежки было уже 6:45, когда я вылетела из ванной, одетая, с мокрой головой после душа и обутая. Сновать в трясущейся и старой хижине, никого при этом не разбудив, было очень трудно. Поэтому вместо того, чтобы рыскать по ящикам, я схватила банан с буфета и вылетела за дверь.

Мне нужно продержаться до обеда еще пять часов и шесть миль с одним только бананом. Прекрасное начало первого дня.

Воздух был теплее, чем во время моей пробежки, но холодок остался, из–за чего я захотела накинуть толстовку поверх моей футболки для лёгкой атлетики из школы. Нужно не забыть об этом завтра утром, когда наступит моя вторая смена в эти ужасные часы.

На большой поляне не было ни души, когда я пришла туда. Ни одного живого существа, кроме шумных птичек, не было видно.

Роса на лужайке испарялась от света солнца, создавая при этом покров из тумана, нависший над травой. Я будто шла по облакам.

Я подошла к месту, где вчера сидели Кэллам и команда по рафтингу. Это, казалось, была точка сбора, но она была пуста. И даже моего самого лучшего тренера тут не было. Было уже 6:50. Бен сказал мне прийти в 7:00.

Когда я увидела на экране 6:55, я начала волноваться. Немного.

Прошла ещё минута, и тревога поселилась у меня в животе. И где же Чудо–Мальчик? Я не ожидала, что лучший вожатый в лагере опоздает на свою смену. Даже когда у меня не было ещё ни одной.

В этот момент я заметила, как кто–то неуклюже идет ко мне с другой стороны лагеря.

Кэллам выглядел уставшим, разбитым, будто спал минуты три. Даже отсюда я могла видеть его опухшие глаза и беспорядок на голове. Словно он запустил руку в волосы и максимально быстро взъерошил их.

Пройдя несколько шагов, он вынул из кармана бейсболку и надел на голову. Это скрыло его прическу, но не опухшие глаза и усталый вид.

– Ты, – сказал он. И далее ничего не последовало.

Это звучало как обвинение.

– Ты, – повторила я. Это звучало больше, как подтверждение.

– Вчера тебе следовало упомянуть, что ты – новый вожатый.

Он подходил все ближе, заправляя футболку в штаны.

– Кто–то был слишком занят разговором и прочим.

Он продолжал смотреть на меня, будто ждал чего–то. Я не знала, чего.

– Раньше работала вожатой?

– Нет.

– А вообще работала когда–либо?

Я покачала головой, пытаясь узнать, как смотреть на него, не пялясь при этом.

Он выглядел чертовски хорошо, если не считать причёски.

На нем были холщовые брюки карго, футболка, а поверх нее фланелевая рубашка, выцветшая от многоразовых стирок. Покрытые пятнами ботинки довершали образ Кэллама.

– Тебе 17, так? Идёшь в выпускной класс? – его голос звучал ниже этим утром, наверное, из–за того, что он только проснулся.

– Да и да. К чему ты клонишь?

– Лишь к тому, что я не знаю людей нашего возраста, которые бы никогда не работали.

Если бы его голос был чуть выше, а на лице – ухмылка, я бы восприняла это как оскорбление.

– Ну, я знаю достаточно.

– Держу пари, что да, Санта–Моника.

Кровь внутри закипела. Тот факт, что я никогда не работала, не означал, что я не старалась в других областях.

– Что за намеки, Инглвуд?

Он пожал плечами и двинулся в сторону большого ангара в стороне от столовой.

– О том, что нам нужно над многим работать следующие три недели. Надеюсь, ты быстро учишься.

– Да, – выпалила я, шагая за ним. – Надеюсь, ты достойный учитель.

– Да. Но Бен же уже сказал тебе об этом, да? – он оглянулся через плечо, ухмыльнувшись. – Что я лучший?

– Думаю, он использовал слово беспощадный. Или агрессивный. Не помню.

Он продолжал идти.

– Если ты думаешь, что не сможешь со мной поладить, то Бен будет готов предоставить тебе кого–то милее. Если это то, чего ты искала.

На этот раз я вышла из себя, все ещё следуя за ним.

– Я сумела поладить с людьми и похуже тебя. А вот ты уверен, что поладишь со мной? Или Бену нанять кого–то более покорного?

– Я тоже сумел. И, кроме того, я привык к сильным женщинам.

Он остановился у амбара и вытащил ключи из кармана.

Что я вообще увидела в этом парне?

– Дай угадаю. К твоим надзирателям?

Его взгляд устремился по направлению ко мне.

– К моей маме.

– Оу, – этого я не ожидала.

– Она вырастила меня, что автоматически даёт ей статус сильной женщины. И моего брата, что делает ее также и святой.

Первый ключ, который он вставил в скважину подошёл. А там висело около дюжины ключей без пометок.