Шрифт:
Следователь – невысокий крепыш лет тридцати, круглолицый и веснушчатый, с шапкой светло-русых волос – указал Корвину на казенный неадаптивный стул. Приказчик в лавке – за таким занятием нетрудно его вообразить… Но офицер убойного отдела… Корвин внимательно вглядывался в человека, от которого теперь зависела жизнь его друга. Наверняка упорен, старателен, предан своему делу. Почти идеальный следователь.
– Начальник сыскной Вышеградской канцелярии Гривцов, Андрей Архипович, – представился он.
– Марк Валерий Корвин, – ответил лациец. В эту минуту он пожалел, что сенат так и не утвердил его префектом.
– Я слышал, вы – следователь и патриций, и, значит, помните все дела, которые вели ваш отец и ваш дед? – спросил Гривцов.
– Именно так, – подтвердил Марк.
– Надеюсь, вы не будете использовать свой опыт и свою память, чтобы помешать установлению истины?
Корвин поклонился.
Гривцов еще о чем-то хотел спросить коллегу, но тут явился лацийский адвокат. Ослепительно белый костюм, белая шляпа в руке. Адвокат будто на праздник собрался, а не в тюрьму.
– Сервилий Агала, – представился адвокат, пожимая руку Гривцову, Марку он лишь мельком кивнул. – Приступим, господа?
Адвокат-патриций…
“Он сумеет вытащить Друза”, – решил Марк.
“Адвокат-патриций на Китеже – подозрительно. Разве это подходящее место для нобиля? – шепнул голос предков. – Отправлен сюда за какие-то прегрешения. Торчит в посольстве и спивается от безделья. Рассчитывай только на себя”.
– Как вам будет угодно, – сказал Гривцов. – Первым делом я должен огласить заявление подозреваемого. Ливий Друз отказывается от проведения томограммного допроса, от применения эликсира правды и допроса под гипнозом.
– Но почему? – удивился Марк.
Если во время допроса с мозга подозреваемого снимается томограмма, можно установить с вероятность девяносто девять процентов, говорит человек правду или лжет. Если Друз не виновен, то почему отказывается?
“А на Лации не мог бы отказаться”, – напомнил голос.
– Пусть Лаций обречен, но не унижен. – Друз дерзко вздернул подбородок.
– Не настаиваю, – сказал Сервилий Агала. – На Китеже суд не принимает во внимание, был допрос томограммный или самый обычный.
– Китежане легко обманывают любую машину, – почти с гордостью объяснил Гривцов.
– Но подозреваемый – лациец, – напомнил Корвин. – Omnis exceptio est ipsa quoque regula. [1]
– Но подозреваемый и не настаивает на своей исключительности, – напомнил следователь.
– Что еще? – Марк решил ничему не удивляться.
– Прежде, чем мы начнем допрос подозреваемого, я бы хотел предупредить, что на Китеже за дачу ложных показаний полагается ссылка до трех лет. Итак, приступим, если не возражаете? – поинтересовался Гривцов.
1
Каждое исключение само есть правило
– Никаких возражений… – согласился Агала.
Марк вопросительно взглянул на Друза.
Тот махнул рукой, давая понять, что ему все равно.
– Итак, что вы делали в саду, центурион Друз?
– Искал потерянное оружие.
– Какое оружие?
– Мой бластер. Как центурион инженерных войск я имею право носить оружие.
– И не нашли?
– Нет.
– Значит, оружия у вас при себе не было?
– Именно так.
– Когда вы вышли в сад?
– В шесть часов по местному времени. Точнее – в шесть десять.
– Как долго вы пробыли в саду?
– Точно не знаю… час… может быть.
– У вас есть вживленные часы?
– Есть. Но я пользуюсь ими только в космосе или на Лации, на других планетах отключаю. На Лации, к примеру, сутки короче, чем на Китеже. Перестраивать часы сложно.
– Когда и где вы встретили князя Станислава.
– Ну… около семи… наверное. Около фонтана “девушка с кувшином”. На индикатор времени я не смотрел. Мы стали говорить…
– Какие у вас были отношения с князем Станиславом?
– Да никаких… то есть… – Друз смутился.
– У вас была с убитым дуэль, не так ли?
– Была.
– Из-за чего? Или из-за кого?
– Из-за моей невесты. Лери.
– Вчера утром у князя Станислава имелось при себе какое-нибудь оружие?
– Была шпага. Ненастоящая, из псевдостали. – Друз замолчал и вопросительно посмотрел на Марка. Но что означал этот немой вопрос, Корвин не понял.
– Продолжайте, – господин Гривцов был сама любезность. – О чем именно вы говорили с убитым?