Тогда ему стало ясно, что она не просто делает ему минет для его удовольствия. На самом деле это было тонкое наказание. Напоминание о том, что она могла сделать с ним, как она могла заставить его дрожать и задыхаться. Напоминание о том, что у нее здесь есть власть и что он так же бессилен, когда дело доходит до секса, как и она, когда она под ним.

Он знал, что это такое наказание. Он видел мимолетную печаль в ее глазах, когда она сказала ему, что все-таки любит его, а он не сказал ни слова в ответ.

Но в этом и была проблема. Он не мог этого сказать.

Любовь ничего не значила. Так сказал ему Ной в ответ на тот единственный раз, когда он сказал: «Я люблю тебя, папа».

Это было всего лишь слово, как сказал его отец. И ему не нужны были слова. Любовь - это слабость, и она ему тоже не нужна. Только действие имело значение. Только верность. Единственная обязанность.

Это все, что он мог дать Оливии де Сантис. Верность, долг. И смерть. Ей нужно было нечто большее. Она заслуживала большего.

Поэтому он держал рот на замке и позволял ей наказывать себя с самым неописуемым удовольствием. Пусть она подтолкнет его к пределу его сил, выносливости, терпения, испытывая его так, как его не испытывали с тех пор, как он заработал свой трезубец в Коронадо.

Это было так сладко, так больно. Удовольствие неописуемое.

У него уже целую вечность не было женщины, которая бы так сосредоточилась на нем.

У тебя никогда не было женщины, которая бы так концентрировалась на тебе.

Черт побери, так и было. Определенно он никогда не думал, и уж точно не заботился о ком-то так, как он заботился об Оливии. Никто не значил для него так много, как она значила.

В конце концов ему пришлось пошевелить руками, погрузить пальцы в мягкий шелк ее волос, чтобы удержать ее голову там, где она и была, подавшись бедрами вверх, загоняя свой член глубоко ей в рот. Либо так, либо полностью сойти с ума.

Она позволила ему это сделать, не сопротивлялась. Только втягивала его глубже, выворачивая его разум наизнанку, заставляя забыть собственное имя.

Когда наступил оргазм, он был как пуля, направленная прямо в его мозг, полностью вынося его. И когда он провалился в белый свет полного экстаза, он осознал только одно. Что был только один человек, которому он постоянно лгал все это время, и это была не Оливия.

Это был он сам.

Глава Пятнадцать

Оливия проснулась от невероятно глубокого сна, услышав треск ломающегося дерева и мужские голоса, кричащие друг на друга. Кровать, казалось, тоже дрожала или, по крайней мере, раскачивалась.

Все еще не совсем проснувшись, она села, откинула волосы с глаз и увидела Вульфа у двери в каюту. Он был обнажен и, казалось, боролся с человеком, одетым во все черное, который размахивал... пистолетом.

Адреналин взорвался в ее голове одновременно с тем, как пистолет выстрелил с приглушенным звуком из-за глушителя.

Страх следовал за адреналином по пятам, врезаясь в ее мозг, заставляя ее замереть на месте. Она открыла рот, чтобы выкрикнуть имя Вульфа.

Но пуля, должно быть, не попала в него, потому что он не упал. Вместо этого он замахнулся, ударив парня по лицу четким, сильным ударом, прежде чем поднять колено и ударить его в живот. Мужчина застонал, соскальзывая на пол и остался лежать там неподвижно. Вульф не остановился. Он выхватил у мужчины пистолет, затем схватил с пола свои джинсы и натянул их.

Оливия заставила себя шевельнуть губами.

– Что происходит? Кто это? Почему он…

– Оставайся здесь, - приказал Вульф, заставляя ее замолчать, его слова вибрировали жесткой властностью, которую она никогда не слышала от него раньше. Он подошел к краю кровати и, прежде чем она поняла, что он делает, он вложил ей в руки пистолет, а затем наклонился, чтобы поцеловать ее, сильно.

– Не издавай ни единого гребаного звука, - пробормотал он, поднимая голову, с яростным выражением лица.
– Поняла? Я разберусь с этим.

Металл пистолета казался тяжелым в ее пальцах, смертельно опасным.

– Но разве тебе это не нужно?

Он поднял другую руку с чем-то блестящим и гладким. Еще один пистолет.

– Уже есть.

– Но... я не знаю, как использовать... это.

– Если повезет, тебе не придется этого делать. На всякий случай.

На палубе над ними послышались тяжелые шаги.

Вульф выругался. Он снова поцеловал ее и, не сказав больше ни слова, подошел к двери каюты, вышел и закрыл ее за собой. Он не издал ни звука.