— На Малыша, были поставлены большие деньги, но по твоей милости, он не смог участвовать в запланированном бое на ринге. Так же ты убил двух людей из моей бригады, а они каждый месяц скидывали мне. Как ты думаешь, какой мой любимый цвет? — Лютый с вопросом посмотрел на меня. Дождавшись, когда я пожму плечами, продолжил свою речь. — Мой любимый цвет — цвет жетонов. Но из-за тебя я потерял их очень и очень много. Ты мне их компенсируешь!

— А с чего ты взял, что у меня есть желание это делать? — я зло усмехнулся, в предвкушение того, что сейчас произойдёт.

— Тут не идёт речь, о твоём желании. То, что ты смог завалить Малыша, ещё не повод распускать крылья. К тому же, ты безоружный и один. — Лютый развёл руками, и ухмыльнулся. — Выбора у тебя особо нет. Сейчас, мы закончим разговор, и мои ребята тебя немного поучат, за твою наглость.

Я только сейчас заметил, что в зале, когда входил, стоял грохот железа, а теперь стоит гробовая тишина. Все, кто сейчас здесь находился, побросали свои дела и ожидали развязки событий. Не буду разочаровывать зрителей… Клинок сущности…

— Безоружный? Тут, ты крупно ошибаешься! — извлекаю за рукоять из своей груди светящийся оранжевым светом клинок, но не отпускаю его в полёт, а оставляю зажатым в руке.

По залу пронесся изумлённый ропот собравшихся поглазеть. Лицо Лютого и компании искажается в изумлении. Не давая опомниться, отпускаю клинок в полёт, останавливая его лезвие возле горла местного авторитета. Удивление на его лице, сменилось испугом, а его «быки» вновь встали и достали оружие.

— Дёрнитесь с места, и его башка слетит с плеч! Сели! — нужно сразу пресечь все попытки геройства. — А теперь я тебя спрошу Лютый… Какой мой любимый цвет? Чего замолчал?

— Н-незнаю! — Выдавил из себя бригадир. Веющая от него злоба куда-то пропала, теперь он чувствовал только страх.

— Тот, в который я могу сейчас, по одному щелчку пальцев окрасить пол, под вашими мёртвыми телами. — Клинок, превратившись в светящийся пропеллер, с угрожающим гулом за долю секунды описал круг, вокруг всей компании и занял прежнее место, у кадыка не успевшего опомниться Лютого. — И тут не идёт речь, о твоём желании!

— Я-я тебя п-понял! — промямлил потерявший всю спесь и гонор бригадир.

— Хочу, на это надеяться. В противном случае, мне не составит труда залить здесь всё твоей кровью и кровью твоих людей. Мне нечего терять, больше пожизненного не дадут, а если смертный приговор подпишут — пусть так, ты к тому времени всё равно не жилец. Сейчас я уйду и если ещё увижу тебя или твоих прихвостней на своём пути будет то, о чем я сказал. Всего доброго.

Клинок сущности прыгнул мне в руку, его угрожающее жужжание разнеслось по всему залу, потому что все молчали. Когда я развернулся и пошел к выходу, толпа, стоящая в пяти метрах за моей спиной образовала коридор. Некоторые боялись даже дышать, когда проходил рядом с ними. Чувство страха летало даже в воздухе. Пусть так! Пример Лютого — другим наука! Главное, что бы у меня после этого представления не было проблем с Алиевым, но что-то мне подсказывает, что их и не будет.

Направляясь к мастерским, злоба и адреналин сошли на нет, и я размышлял о случившемся. Поймал себя на мысли, что там, в зале всё мною сказанное было не пустыми словами. Если бы моя речь не произвела бы впечатления, и Лютый со своими быками предпринял попытку применить против меня силу, то я бы без душевных терзаний воплотил бы свои угрозы в жизнь. Откуда эта жестокость, кровожадность и нетерпимость? Видимо тот случай с убийством на подъемнике изменил, что-то во мне. До этого, я убивал измененных без мук совести и сожаления, но не людей! Теперь же, мне видимо стало всё равно, кого убивать. Правы были столичные психологи: «Стоит только начать…»

С этими размышлениями, даже не заметил, как оказался возле стола, за которым сидел француз. Он вообще, когда-нибудь, отдыхает?! Вот кто действительно маньяк, а не я! Мастер был настолько поглощен работой, что даже не заметил моего появления, лишь после того, как постучал его по плечу, он отложил резец и повернулся ко мне. Его лицо при моём появлении озарилось просто щенячьим восторгом. Никола подпрыгнул и бросился меня обнимать!

— Да что ты творишь!? …Чего это ты? — я оторвал пытающегося задушить меня в объятиях француза от себя. — Да, что происходит?! Не поверю, что ты так рад меня видеть.

— Ты не знаешь? — Никола торопливо полез в карман, достал оттуда скомканный лист бумаги и протянул мне. — Вот! Минут двадцать назад принесли! Спасибо тебе Максим!

Бумага оказалась, тем самым письмом, что Алиев обещал написать бригадиру мастеров. С каждой прочитанной строчкой, я начинал понимать радость француза. С этого момента он самостоятельный мастер, не работающий на нужды объекта, а персонально мой личный мастер, со свободным доступом к складу материалов.

— Поздравляю Никола. Рад за тебя! — я пожал французу руку. — Как дела с костюмом и дымовыми шашками. Всё получилось?