Н. А. Нарочницкая опасается, что если СССР будет объявлен преступным государством, то сомнению будут подложены все международные решения, в которых он принимал участие, что отразится на его правопреемнике – России [71] .

Сергей Нарышкин видит главную функцию комиссии как «борьбу исторической справедливости»: «Сейчас фальсифицированная история проникает во многие кабинеты руководителей партийных групп и даже руководителей соседних государств, которые вместо налаживания нормального политического диалога с Россией, организации взаимовыгодного сотрудничества пытаются предъявить России всевозможные претензии: территориальные, политические, материальные. Мы, конечно, этого допустить не можем» [72] .

Руководитель Администрации президента РФ говорит об «информационной войне», в которой «…устойчивое продвижение нашей страны не согласуется с планами известных мировых держав, желающими видеть Россию с ограниченной самостоятельностью» и полем, которым является история [73] .

«Информационная война» существовала всегда, это вопрос пропаганды ценностей, проливающих свет на геополитические интересы каждого государства, история – это лишь часть информационного пространства этой войны или выражение влияния – культурно-политического. Вопрос, однако, в том, как ведется эта война – генеральное сражение с государственной комиссией против фальсификаций не самое эффективное средство – подобная тактика напоминает попытки Николая I провести генеральное сражение европейского типа в изрезанной горной местности Кавказа – результат оказался плачевным.

Под участниками «информационной войны» Сергей Нарышкин подразумевает главным образом Украину, Грузию, Прибалтийские страны и Польшу. После распада СССР начался и информационный разрыв вышеупомянутых стран с советским и российским сообществом, что является плодом национальных комплексов. Своими усилиями они напоминают современных македонцев, которые видят свои корни в Филиппе Македонском. Украинцы переводят Гоголя на украинский, в Эстонии сооружаются памятники нацистам – примеров много.

Россия является носителем великой, европейской культуры, и защищать свою память следует не путем демонстрации государственной или, скорее, чиновничьей мощи. Что бы ни делали украинские политкорректные историки, Киевская Русь – это часть истории России, и не может стать «Киевской Украиной», как и наша «Славяно-болгарская история» не может стать историей «славяномакедонской».

«Голодомор» не является национальным геноцидом против украинцев, а социальным геноцидом против советских крестьян – украинцев, русских, казахов и др., населявших плодородные районы СССР. Да, в Украине есть институт национальной памяти под эгидой президента Ющенко, который «творит» новые украинские мифы, но должна ли Россия отвечать подобным образом? Слава Богу, в Болгарии нет подобной комиссии по Македонии.

Существуют и более крайние взгляды на борьбу за «историческую справедливость» помимо взглядов комиссии – мнение министра чрезвычайных ситуаций и сопредседателя Верховного совета партии «Единая Россия» Сергея Шойгу, известного своими радикальными высказываниями. 4 февраля 2009 г. Шойгу предложил принять закон, предусматривающий уголовную ответственность за отрицание победы СССР во Второй мировой войне: «Тогда бы президенты некоторых стран, отрицающие это, не смогли бы безнаказанно приезжать в нашу страну. А мэры некоторых городов, прежде чем сносить памятники, несколько раз подумают об этом» [74] . Шойгу поддержал генеральный прокурор России Юрий Чайка.

Дума отреагировала на предложение Шойгу и 6 мая 2009 г. рассмотрела закон «О противодействии реабилитации на территории независимых государств – бывших республик Союза ССР нацизма, нацистских преступников и их пособников».

Депутаты «Единой России», во главе со спикером Думы Борисом Грызловым, предложили внести изменения и дополнения в Уголовный кодекс введением новой статьи «Реабилитация нацизма», предусматривающей штраф в размере до 300 тыс. рублей или лишение свободы на срок до 3 лет. В случае использования служебного положения или СМИ, размер штрафа предусматривается до 500 тыс., а срок – до 5 лет [75] .

Если для 1948 г. – начала Холодной войны, подобная риторика является естественной, то в 2009 г. она неэффективна с точки зрения пропаганды.

Дата декларации Европейского парламента -23 августа выбрана не случайно, она совпадает с днем заключения пакта Риббентропа – Молотова в 1939 г. Подобное совпадение было бы объективным, если не забывать о Мюнхене 1938 г., однако политическая память избирательна. В российском обществе тема Риббентроп – Молотов была объектом дискуссии, особенно во время перестройки, когда было оглашено секретное соглашение. Официально пакт был признан в декабре 1989 г., на втором съезде народных депутатов.

Реалистична точка зрения ректора МГИМО и академика РАН Анатолия Торкунова, который назвал Мюнхенское соглашение «позорной сделкой», а пакт Риббентропа – Молотова – «зловещей альтернативой союзу с Францией и Англией» и «сталинским грехом» [76] .

Восстановление статуса великой силы является основным приоритетом власти новой России. Геополитическое противостояние после падения Железного занавеса не изменилось, и вновь возрождается словесный фон холодной войны. Отчасти это служит и для отвлечения внимания российского общества от наболевших вопросов кризиса. Образ врага, однако, не всегда является выигрышным пропагандистским шагом, даже и для временного объединения сообщества.

Официальные представители власти, незанятые непосредственно комиссией, реагируют различно на декларацию Европейского парламента. Сергей Миронов, председатель Совета Федерации Федерального собрания РФ и партии «Справедливая Россия», призывает Россию «воспользоваться доступными нам международно-правовыми рычагами»: «Против нас действуют агрессивно, не церемонясь. Поэтому нужна продуманная и наступательная государственная политика по отношению к фальсификации истории, при которой каждый государственный орган, каждая политическая партия, общественная организация будут, говоря по-суворовски, знать свой маневр» [77] .