— Нет, наверное. «Умерла, так умерла». Милосерднее не проявляться, — малодушно отказался я.

— Наверное, — пожала плечами кукла. — Дальше-то что?

— Я думаю, вы неплохо бы смотрелись в боевике типа «Бони и Клайд», — подало сзади голос воображение. — Тебе теперь и маска не нужна, никто не узнает. Худой, красивый.

Я поморщился.

— Давай сначала куда-нибудь поедем поедим, — предложил я.

— Вон пакет с круассанами и термос с кофе, — безжалостно отрезала кукла. — Кроме тебя, еда тут никому не нужна. А лишний раз светиться не стоит.

— Ну не совсем, — возразил я, вспомнив про сколопендру.

Я взял пакет. Из него как раз она и вылезла, помахала ножкой, привлекая мое внимание, и показала на термос.

— Кофейку налить? — спросил я. — А коньячку?

От коньяка сколопендра отказалась.

Пока мы с Пендриком перекусывали, заговорило воображение:

— Господа, я чувствую, мы в кризисе жанра. Мы не знаем, куда двигаться дальше. Не знаем, куда повернуть сюжет. Я предлагаю провести мозговой штурм. Вернуться к истокам и оттуда развернуть главную идею… Я бы даже сказало, сверхидею или сверхзадачу…

— Отними у него коньяк, — сказал я кукле. — Видишь, понесло.

— Нет, — махнуло рукой воображение. — Коньяк ни при чем. Ты лучше вспоминай, зачем ты начал это ей писать?

Я пожал плечами:

— Просто развлекался.

— Фигня! Мне-то не ври.

— Я хотел описать наши реальные отношении и привести их к полному хэппи энду в расчете на то, что описываемые мною события, как правило, сбываются. Тем или иным образом.

— Теперь жди, что у тебя морда в реале обгорит, тем или иным образом, — засмеялась кукла.

— Получилось? — спросило воображение, проигнорировав ее замечание.

— Нет, — ответил я.

— Что получилось?

— Как всегда, жопа. Даже не знаю, о чем писать дальше.

— Happy end еще возможен?

Я пожал плечами:

— Скорее всего, нет. Я потерял лицо.

— Пожалуйста, более четкую формулировку, — потребовало воображение. — Не хокку пишешь.

— Я усомнился в серьезности ее чувств и переживаний по одному поводу и был заблокирован и забанен по всем доступным каналам связи. Был послан нах окончательно и бесповоротно.

— Говно, — сказало воображение. — В отношениях с девушкой вообще ничего не бывает окончательного и бесповоротного. На то они и девушки. Но, если тебе так хочется, будем исходить из постулата, что happy end невозможен. Что мы тогда пишем?

Я молча пожал плечами.

— Мы пишем unhappy end! — торжественно объявило воображение. — И тут отрываемся по полной! Содом и Гоморра! Падение Иерихона! Семь казней египетских! Великий потоп! Армагеддон! Нашествие инопланетян!

— Я же тебя просил, — укоризненно сказал я кукле, — отобрать коньяк.

— Реки крови и горы мяса! — продолжало воображение.

Сколопендра протянула ему кусочек круассана.

— Ты голодно? — попытался я остановить поток красноречия.

Воображение сунуло в рот круассан, замолчав на секунду.

— Нет, — жуя ответило оно. — Я распоясалось. И я предлагаю для начала сжечь больницу.

Я вопросительно посмотрел на куклу.

— Да нет. Ничего серьезного. Ну перегрелась проводка. Я отключилась. Все должно было погаснуть. Здание же не деревянное.

— Включи приемник, поищи новости, — попросил я.

Кукла покрутила ручку настройки,

— Сегодня ночью произошел пожар в больнице на северо-западе Москвы. В настоящий момент на месте пожара работают несколько расчетов. Имеются жертвы среди персонала и пациентов больницы. По предварительной версии, причиной пожара послужила неисправность электропроводки.

— Блин! — воскликнули мы с ней хором.

— Ну вот. Что я говорило, — удовлетворенно кивнуло воображение.

— Черт. Ну почему? Когда я отключаюсь, все всегда успокаивается. Никогда ничего не горело, — жалобно сказала кукла.

— Не расстраивайся, — утешило ее воображение. — Дело не в тебе. Дело в нем. У него над башкой стоит инферно, как в «Дозоре».

Смотри, все началось с мелочи. Разбитая витрина в кафе, потом эта пробка на полдня в центре, потом лаборатория. То ли плохие были ребята, то ли хорошие — неизвестно. Затем вьетнамский рынок — уже были жертвы. Пока лежал в коме, все притихло, ну кроме там Украины. Но это не его, точно.

А дальше чуть очухался — и здрасьте, пожар. Не удивлюсь, если больница сгорит дотла.