— Какого отца? — в полном недоумении спросил я. Я-то было подумал, что раз смог выйти к Будде, значит крут неимоверно, а оказалось, как всегда, полное дерьмо.
— Отца нашего Небесного, — Будда выразительно ткнул пальцем в расплавленное от солнца небо.
— Простите, — максимально вежливо спросил я. — Я не очень понял, что написано на моей коже?
— Про хиромантию слышал? — Будда чуть прищурился.
— Ну? — ответил я.
— Баранки гну. На руку свою посмотри! — Будда откровенно потешался.
Я взглянул на свою красно (мышцы) — белую (сухожилия) ладонь. Безо всяких следов линий жизни, ума, сердца и так далее.
— Блин! — воскликнул я. — А лицо? На лице тоже кожи нет? — я схватился руками за щеки.
— Не знаю, — Будда пожал плечами. — Я тебя вижу туманным сгустком энергии, из которого торчат только глаза. Все остальное размыто. У тебя не хватает сил оформиться здесь телесно. Так, вышел каким-то клочком тумана. — Будда помолчал. — Я мог бы тебе предложить взглянуть на свое отражение в Зеркале Озера Читты, но тебе это тоже недоступно. Какое отражение, у тебя там буря сейчас. Еще вопросы есть?
Несколько секунд я нервно ощупывал свое лицо. Судя по тому, как скользили мои пальцы, кожи на нем не было, но и рубцов тоже.
— Мне кажется, что на лице кожи нет, — жалобно сказал я. — Вот, блин, судьба. И здесь морды нет. «Человек без лица». Перечитать, что ли?
Будда кивнул:
— Скорее всего. На лице тоже судьба пишется — на лбу. Посмотри, на стопах кожа есть?
Я поднял ногу, потом другую:
— Есть! — обрадовался я.
— Ну, хорошо. Некоторые иньские параметры сохранены, — не слишком понятно прокомментировал Будда.
— А за что я наказан? — тревожно спросил я. — И потом в нормальном мире у меня везде кожа есть, я бы сдох иначе. Вот только лицо сильно обгорело.
— Конечно, — Будда снова кивнул. — Там, что ты называешь нормальным миром, кожа у тебя есть и с хиромантией все в порядке. И судьба какая-то определяется. Просто здесь тебе проще увидеть свою суть. А за что наказан? Так тебе лучше знать.
— А вам видна моя суть? Вы не можете сказать, за что я наказан?
Будда засмеялся.
— Можешь обращаться ко мне на «ты». К Богу принято на «ты». Я не Бог, конечно, но что-то вроде. И суть твоя мне отлично видна. И лезть туда мне совсем не хочется. Так что сам думай, за что наказан. В прошлой жизни набедокурил, небось. Сам-то совсем ничего не помнишь?
— Помню, — ответил я. — Самоубийство было.
— Ну вот видишь. Все закономерно.
— А как же свобода воли? Я что, своей жизнью сам распорядиться не могу? — возмутился я.
— О! Как же вы достали со своей свободной волей! — Будда закатил глаза. — Можешь, конечно, но от ответственности вас никто не избавлял. На «красный» ты тоже можешь свободно ехать, но не плачь, если расшибешься или гаишник поимеет. Только вот Бог не гаишник. У него проскочить не получится и взятку не сунешь. А самоубийство — это как плевок Ему в лицо. У вас тут очередь на воплощение знаешь какая стоит? Ты конкурс прошел, родился, пожил немного, а потом и говоришь: «А засунь-ка мою жизнь, Господи, себе в задницу. Не нравится мне она. Дерьмовая какая-то». Как ты думаешь, какая будет реакция?
— И что мне делать? — потерянно спросил я.
— Ты зачем сюда пришел? — спросил Будда.
— Причину ищу. С девушкой одной разобраться хочу.
— Не здесь ищешь. Здесь следствия, а не причины. Причины в тебе самом. Там ищи. Глядишь, и с самоубийством заодно разберешься.
— А как искать? — спросил я.
— Ну совсем глупый. У тебя вторые глаза куда смотрят?
— Внутрь.
— Вот ими и смотри. А эти закрой. Сразу и вперед, и назад смотреть у тебя не получится. Не Янус, — и Будда снова засмеялся.
Я закрыл глаза и попробовал посмотреть внутрь себя. Ничего не увидел, только какой-то красный туман.
— Я вижу только красный туман, — сказал я, не открывая глаз.
— Это твой мозг, — услышал я голос Будды. — Неправильно смотришь. Но ты знаешь методику. Книжку одну читал, давно, правда. Вспоминай. Больше подсказок не дам. И так я тебе все рассказал. Сам должен остальное сообразить, иначе толку не будет.
Я поспешно открыл глаза. Будды больше не было. Я был в машине, у меня на коленях верхом лицом ко мне сидела кукла. Она напряженно смотрела на меня. Где-то рядом щелкал метроном, в глазах у куклы мигали секунды.
Я пошевелился. Метроном замолчал, и кукла тут же прильнула ко мне поцелуем. Я ее обнял. Она сидела на мне так, что Свадхистане ничего не оставалось делать, только вырабатывать энергию. Остальные чакры делали вид, что это их не касается.
«Ладно, слабенькую энергетику спишем на последствие комы, — подумал я. — Будем надеяться, что скоро все восстановится. Не только одна Свадхистана».
— Ну что? — минут через десять спросило воображение. — Выяснил что-нибудь?
Кукла, не слезая с моих колен, свернулась клубочком и обняла меня:
