— Какого х. ра вы столько ехали? Что, взлететь не могли, нах? Мы тут охренели вас ждать! У нас же маршрут, блин!

— Леталка не летает, — зло ответил врач. — У нас «газель», разуй глаза! На ней взлетишь, да не сядешь. А здесь обгоревших на рынке хренова туча! Мы затрахались косоглазых возить! Деревня Сонг Ми после напалма. С этим-то что?

— Да вот, нашли. Был без сознания, потом очухался, но говорит, что не помнит ничего — ни фамилии, ни адреса. Только имя.

Врач наклонился и сунул стетоскоп мне под плащ.

— Как зовут? — он тоже посветил фонариком в глаза.

— Борис, — ответил я.

Врач поводил пальцами у меня перед глазами, спросил:

— Голова болит? Тошнит?

— Да, — ответил я, — а еще очень холодно.

— Совсем ничего не помнишь? — спросил он.

— Совсем.

— Давай, — кому-то сказал врач, — тащи сюда носилки. На носилки сам перелезть сможешь? — спросил он меня.

— Попробую, — не очень уверенно ответил я.

Рядом стукнули об асфальт ножки носилок. Я тяжело, боком перевалился на них.

— Так, мужики, помогайте, нам вдвоем этого бугая не поднять, — сказал врач. Выругавшись, менты взялись за ручки. С хаканьем оторвали носилки от земли.

«Как Гамлета, четыре капитана», — успел подумать я, и меня втолкнули в теплое нутро скорой помощи.

Потом мне что-то колол фельдшер. Я слышал, как жаловался мент, укушенный сколопендрой, а врач что-то ему отвечал. Шелестели какие-то бумаги. Потом скорая поехала, а я в очередной раз отъехал.

Очнулся я на каталке в коридоре. Знакомо пахло больницей. Я вздрогнул, вспомнив Сергея и Лену.

Два здоровенных санитара принялись меня раздевать. Когда они добрались до перемазанной в крови хирургической формы, один присвистнул, а второй куда-то побежал.

Тут же появился дежурный врач и принялся расспрашивать меня, налегая на медицинское прошлое. Я ушел в глухую несознанку, так что с анамнезом доктор пролетел. Наконец он бросил трахать меня вопросами и занялся делом: измерил давление, послушал сердце и легкие, попытался нащупать печень и принялся обрабатывать мою обгоревшую рожу. Потом его сменила медсестра. Девушка взяла кровь из пальца и из вены, и меня покатили на рентген.

И все это совершенно бесплатно. Никто даже не спросил про полис. А я смел этому государству не платить налоги!

6

Из палаты, куда меня подвезли, выкатывали накрытый простыней труп.

«Встречные перевозки», — подумал я и, больно задев локтем за дверь, был вкачен внутрь. Палата на восемь человек. Меня встретил многоголосый храп, показавшийся райской музыкой.

Санитары любезно (не очень, но я не в обиде) помогли мне перелезть с каталки на кровать. Кровать была последней в ряду, у окна. На соседней, вольготно развалившись, заняло место увезенного трупа мое воображение. Вскоре появились медсестра и санитарка. Медсестра дала мне выпить пригоршню таблеток, а санитарка выдернула из-под воображения грязные простыни и постелила свежее белье.

Лампа у изголовья была потушена, и через несколько минут я уже спал. И никакой храп не мешал мне.

Проснулся я от страха. В лицо мне бил ветер и громко завывал в ушах. Я открыл глаза. Темно, лишь светился прямоугольник стекла над дверью, да виднелись силуэты кроватей. Тихо. Никто не храпит. Никакого ветра, и внезапный страх также бесследно прошел.

— Почему никто не храпит? — подумал я. — Они что, все умерли?

Но тут всхрапнул один, его поддержал другой, через секунду присоединился третий, и палата вновь наполнилась многоголосьем храпа.

Я попытался вспомнить, что за дерьмо мне снилось и почему я так перепугался. Память оказалась на месте. Во сне я зачем-то поворачивал свои глаза внутрь себя. Я делал это первый раз в жизни, у меня получалось плохо и коряво, но все равно достаточно, чтобы вызвать определенный эффект. Эффектом и был ветер в лицо, шум и страх.

— Блин! Что это было?

Я посмотрел на соседнюю кровать. Там мирно спало мое воображение. Я ткнул его в бок. Воображение открыло глаза, недовольно посмотрело на меня и зевнуло:

— Рано еще. Спи.

— Нет, — сказал я. — Что это за херня? Что это было?

Воображение проснулось окончательно:

— Несостоявшийся выход в астрал. Тебя кто-то хотел туда выдернуть.

— А почему страх?

— Сработала естественная защита против выхода. Так сказать, автоматическая блокировка действий дурака.

— И кому же я там мог понадобиться? — удивился я.

— Вот уж не знаю. Даже вообразить не могу, — усмехнулось воображение. — Давай спать.

— Может, этому покойничку, на чьей кровати ты лежишь? — спросил я. — Может, он чего в тумбочке забыл?