Оставалось двое. «Люди в черном». Желтолицый гном с обезьяньими чертами лица и угрюмый красавец-брюнет. Кого-то он мне напоминает… - подумала Марина, но ее отвлек голос Виктора.

– Иезуиты.

От этого слова Марина вздрогнула.

– Кто?

– Да-да, вы не ослышались, - подтвердил Виктор. – Иезуиты. Юзеф Гроховский и второй. Неизвестный. Думаю, это они, - и уточнил. – Он.

Марина вгляделась в лицо брюнета. Ощущение того, что она где-то видела эти черты, лишь усилилось. Ответ был совсем рядом, крутился на поверхности, но никак не давался. А, может, показалось?

– В тот день я была в Петергофе, - глухо сказала Марина. – Ездила к подруге. И заночевала у нее. Узнала… Обо всем… Только на следующий день. Вы можете показать, где это случилось?

Виктор участливо кивнул.

– Конечно. Одну минуту!

Виктор подошел к Валентину.

– Как идет поиск?

– Я и не подозревал, что существует столько шахматных столиков, - не отрываясь от экрана, ответил Валентин. – Тут и Петр Первый, и Меншиков, и Екатерина Вторая. Да почти все! А ссылки – запутаны. Ищешь петровский – выходишь на екатерининский. И наоборот. У вещей, как и у людей, бывают непростые истории.

– Хорошо. Работай!

Виктор потрепал Валентина по плечу и подошел к командору.

– Мы ненадолго отлучимся. Подышим воздухом. Я буду на связи.

Габриэль, сидевший за столом в глубокой задумчивости, еле заметно пошевелил пальцами. Это означало: разрешаю.

Митя вытягивал шею и усиленно чесал нос, пытаясь привлечь к себе внимание, но – Марина и Виктор вышли, причем – даже не взглянув в его сторону. С месье Жаном Мите разговаривать не хотелось, командор, к счастью, отправился в медпункт, вскоре за ним ушла и Анна, а молчаливый Ким, как заперся в своей мастерской, так и не выходил оттуда. Оставался Валентин, и Митя пошел к нему, чтобы продолжить начатый недавно разговор; его вдруг очень заинтересовала тема веры, хотя, казалось бы, эта эфемерная субстанция должна была неминуемо разбиться под натиском неоспоримых фактов.

Митя постоял рядом и деликатно покашлял. Валентин тут же с готовностью повернулся к нему.

– Можно задать тебе вопрос?

– Конечно, - приветливая улыбка озарила лицо Валентина.

– Он – не очень хороший, - честно предупредил Митя.

– Ты можешь задать мне любой вопрос, - абсолютно серьезно и очень доброжелательно сказал Валентин.

– Как ты… Ну…

Митя все же стеснялся и не мог подобрать нужных слов, поэтому небрежно, словно бы речь шла о чем-то несущественном, выбросил руку в сторону кресла.

– Стал инвалидом? – подсказал Валентин.

– Да, - кивнул Митя.

Он считал, что самому спрашивать – неприлично, но если человек сам готов поговорить о том, что он – инвалид, то почему бы и нет?

– Я таким родился, - ответил Валентин. И снова – ни тени грусти; ни на лице, ни в голосе.

– Ты думаешь, Бог хотел этого? – Митя понимал, что ступил на очень зыбкую почву; поэтому торопился поскорее перейти к весомым аргументам.

– Безусловно, - подтвердил Валентин, чем немало озадачил Митю.

– Но за что?

Валентин посмотрел каким-то очень добрым, проникновенным взглядом и покачал головой.

– Ты неправильно задаешь вопрос. Не «за что?», а «для чего?».

– То есть?

– На все – Его воля, - Валентин на мгновение поднял глаза к потолку. – Если Он пожелал, чтобы было так, значит, так нужно.

– Нужно ему?

Мите не терпелось добраться до разоблачительной сути; он думал, что острым вопросом застал Валентина врасплох, но ответ его обескуражил.

– Мне.

Это короткое слово, произнесенное с такой искренней убежденностью, повергло Митю в ступор. О чем он честно сообщил.

– Тогда я тебя вообще не понимаю.

Валентин положил руку на джойстик. Кресло, повинуясь мановению пальцев седока, зажужжало, отъехало от стола и повернулось к Мите. Валентин смотрел ему в глаза.

– Конечно, мне иногда хотелось побегать, попрыгать, поиграть с другими детьми. Но поверь, очень недолго. Я стал читать. Много читать. Очень много читать. Потом – увлекся компьютерами. И в результате – я тот, кто я есть. Мне нравится моя жизнь.

– А если бы все сложилось по-другому? – упорствовал Митя.

Валентин стал серьезным.

– Наверное, я бы стал теннисистом.

– Выиграл бы Большой Шлем, - подхватил Митя.

– Или – стал бы кинозвездой! – перебирал варианты Валентин.

– Как Бред Питт или покруче! – поддержал Митя.

– Или – вообще бы не родился, - вдруг тихо и как-то особенно просто сказал Валентин.

И – срезал.

– Ты преувеличиваешь! – не сдавался Митя.

– А ты? – спросил Валентин. – Посмотри! Ну, какой из меня Бред Питт? Нет. Я благодарен Богу за все, что Он мне дал. И тебе советую: не печалься о том, чего у тебя нет. Благодари за то, что есть.