А то я сам про время не знаю!

– А горничную в какой участок, говоришь, отвели? В ваш?
– перебил я, кусая от досады губы.

– К каланче. А...

– Молодая?

– Кто? Горничная?
– Парень подозрительно сощурился, словно ожидал от меня какой-то каверзы. – На пару лет постарше меня будет. А вам зачем?

– Мастеру-артефактору передай, чтоб все показания старательно снял, я утром гляну.

– Передам... вы куда?

Парень точно решил, что я полоумный, явно не понимая, что происходит. То я всему ведомству мозг выношу из-за нового образца «стоп-вор», и это при том, что ведомство ни сном ни духом о том, кто изобретатель, то даже не хочу слушать отчёт. Хочу! Очень хочу!

…Но, к сожалению, придётся ждать другого случая.

– Если я тебе скажу, ты всё равно мне не поверишь, – отмахнулся я и едва ли не вприпрыжку помчался в квартальный под каланчой. За будущей женой, чтоб мне провалиться.

Скажи мне кто год назад… Хотя какой год? Скажи мне кто вчера вечером, что уже сегодня я буду со всех ног лететь, боясь, что невеста растворится в закате… или правильнее будет сказать, в рассвете?.. К моргам правильность! Эта невеста моя и никуда ей от меня не деться!

Дверь участка жалобно вскрикнула, когда я её толкнул, ударилась о стену и заплакала, а я воззрился на вытянувшегося в струну дежурного и несдержанно рявкнул:

– Где она?

Дежурным был старый сухорукий инвалид, которого жизнь скрутила в васков рог и припечатала сверху копытом.

– Эмир-ша-иль! – выпучил он глаза и здоровой рукой схватился за больное сердце. – Я… Я…

– Я прошу прощения, - сделав ударение на первом слове, рыкнул я. ткашлялся. – Прощения прошу. Вы… арестованная где?

– Так нету. – И до того, как я успел испугаться:

– Она ж не арестованная пока. Эта… как её? Вот! По-до-зре-ва-е-ва-ма-я!

Я выдохнул.

– Слушай, дед, нельзя же так пугать. Я чуть плавники не склеил… Так где она? Подозреваемая эта?

– Ну, как бы… – И посмотрел мне за спину, а я сначала почувствовал, как сердце булькнуло в желудок, потом шумно вдохнул, подобрался, как перед прыжком в воду с высоты, и развернулся рывком…

на была молоденькая – мальчишка-посыльный явно соврал насчёт возраста – и хорошенькая-а-а… Правда, хорошенькая. Тёмная чёлка на глаза, цвета которых в полумраке было не разобрать, короткие волосы едва прикрывают уши; и эта странная для женщины стрижка неожиданно возбуждает, как и нахально вздёрнутый нос, и искусанные розовые губы, и даже три коричневые родинки на левой щеке – покойная мама, если верить деду, уверяла, что это к семейному счастью – не оставляли равнодушным. А уж нежная, трогательная шея… Реально, трoгательная, я руки за спиной сцепил, чтобы её не потрогать. И грудь. Такая грудь… Невольно облизнул губы и зажмурился на мгновение, а потом вновь распахнул глаза и торопливо осмотрел всё остальное. Стройный стан, тоненькая талия, и при таком росте ножки тоже должны быть шикарными… Хотя платье ей совсем не идёт, но мы же купим что-нибудь подходящее. Лёгкoе. С глубоким вырезом.

Я что-то перепутал, или мне всё-таки повезло?

– Выше.

– Что? – Я не сразу понял, что девушка… нет, невеста… нет, жена. Жена обращалась ко мне. Морги! Сдохнуть можно, у меня встало от слова «жена»! – Ты это мне?

– Ну. Взгляд выше, говорю. Остальная я здесь.
– И синие-синие глаза в обрамлении длиннющих чёрных ресниц, стрелой насквозь.
– Можно мне уже домой, или ещё где-то подписать надо?

– Подписать? Нет, подписывать пока ничего не надо. А вот обсудит кое-что…

– А можно мы завтра всё обсудим? Я так устала. Так домой хочется... – мягкой лапкой её голос коснулся моей души, и я едва не ляпул, как последний идиот, что можно, но потом вспомнил, что без брачного браслета на запястье никакого завтра у меня уже не будет, поэтому ответил:

– Лучше сейчас. Тебя как зовут?

– А?
– Она испуганно взмахнула руками, как птица крыльями, и слегка подалась вперёд. – Что ты… вы… сказал… и?

– Как тебя зовут, синеглазка?

Я давно привык к тому, что меня боятся и даже не пытаются скрыть страх. Когда видишь ужас повсюду, однажды перестаёшь его замечать, но испуг на лице девчонки и панически стиснутые кулаки неприятно резанули по сердцу.

На самом деле неприятно. Втройне неприятно, потому что я сам долго работал над созданием именного такого образа, имено такой реакции ждал от окружающих. И вот – на тебе!

Молчит. Дышит часто, пытаясь успокоиться, хмурится. Чувствую, новобрачную не обрадует идея стать... хм... новобрачной. Н-да. Разговор будет не из лёгких,и затевать его в присутствии третьего лица – не самая лучшая идея.

– Ладно, познакомимся по дороге.

Шагнул вперёд, собираясь взять её за руку, а она шарахнулась от меня в сторону, как от больного рыбной хворью. Не хочет, чтобы я до неё дотрагивался? Так сильно боится? Неприятно, но лечится временем и более близким знакомством. Я подожду.

Принятое однажды решение я меняю довольно редко. Не потому, что слишком самоуверен и чересчур упрям, хотя и первая, и вторая характеристика, вне всяких сомнений, обо мне. Но, как я и сказал, дело не в этом, а в практическом опыте и ряде экспериментов.

Ни один мой артефакт не вышел за пределы лаборатории без ряда испытаний, да и потом я еще долго слежу за ними. Тайно, само собой, не хватало ещё, чтобы кто-то узнал о моём «увлечении»!

С людьми всё точно так же. Я вижу человека – и заранее знаю, на что он способен и чего от него ждать. Будет ли он искренен или начнёт юлить... И это не было связано с магией или силой экинов. Просто жизненный опыт.