— Возможно, — согласился господин Аргуст, не понятно, с чем конкретно. — Но в нашей ситуации это ничего не меняет. В любом случае, мы должны будем их выслушать. А уже тогда действовать.

Юлиан видел, как мэтр Кроули поджал губы, глядя на него будто с разочарованием, будто он не оправдал возложенных на него надежд. Другие слушали их, стараясь хоть что-то для себя уяснить.

— Мэтр, вы хотели ещё что-то добавить? — спросил маэдо.

Старик утёр шмыгающий нос, вспоминая, на чём остановился:

— Да, ещё одно… Магия Хаоса, что в некоторой степени присуща великанам — про карликов в данном вопросе я пока ничего определённого сказать не берусь, — способна как уничтожать целые миры, так и созидать новые. Ею пропитано всё тут: все стены, все камни! Обратите внимание на свои обереги — они фиксируют её.

У Юлиана оберег был «не рабочий», а у тех, кто не снял кирасу, медальоны покрывал похожий на копоть серый налёт, стерев который становилось видно золотистое свечение. Медальоны чувствовали магию, наполняющую здешние застенки.

— Хаос — могучая Сила, обладание которой открывает почти безграничные потенциалы. Но опасность катастрофы при малейшей ошибке фатальна. И я боюсь, что столь малоразвитые существа как карлики, не говоря уж о великанах, не способны осознавать всю ответственность за обращение с нею. Потому риск, что без стороннего вмешательства они рано или поздно уничтожат не только самих себя, но и все близлежащие…

Принявшись вещать, маг останавливался с трудом. Если только кто-то не помогал ему в этом.

— Мэтр, не стоит сыпать догадками, тем более такими. Сейчас это ни к чему, — оборвал мага господин Аргуст. После чего обратился уже ко всем: — Главное, из сказанного становится ясно, где мы находимся и с кем, или чем, нам ждать встречи впереди. Это убирает часть неизвестности, а значит и страха.

Пленники ловят каждое слово. Не понимая в основе своей, о чём он или старик говорят, но ловят. Речь командующего, интонации — сами по себе значили уже многое.

— То, что мэтр и командор бывали в этих подземельях прежде, лишь стечение обстоятельств, из которого мы постараемся извлечь пользу. Но рассчитывать будем на себя. Недомерки пустили нас в свою «крепость» и это большая ошибка с их стороны. Уничтожить их логово изнутри, возможно, станет проще, чем снаружи… Шипы у розы — знак особой стати или досадная неприятность? Это, смотря, как за них хвататься. Так, помнится, говорят в Жести.

Господин Аргуст закончил своё обращение к ним и отошёл в сторону. Теперь он тёр ладони одну о другую, согревая их.

Пленники приглушённо загомонили. Мэтр Кроули возобновил хождение от стены к стене; глаза его под кустистыми бровями нехорошо сверкали. При этом он шептал что-то неразборчивое. И к нему не лезли с расспросами, хотя спросить было о чём.

— Беда-беда… угораздило нас вляпаться, — Юлиан стиснул гудящие виски. Глянул на тело в углу, отвернулся. А куда смотреть — кругом лишь стены и толпящийся меж ними народ. Тесно. Как сельди в бочке. И ведь, если их решат оставить в этой бочке, никто вовек не сыщет их здесь… Что из слов мэтра и Аргуста правда, а что очередная лапша для их ушей? Как отделить первое от второго? Особенно, когда то и дело прислушиваешься, не раздадутся ли за стеною шаги идущих за ними… Хотелось пить, а баклаги он лишился. Спросить ещё воды у мэтра? Ладно, перетерпим.

Его мутило. Он собрался вновь присесть на пол, когда услышал резкий хруст. Как на реке в начале ледохода. Все тут же замерли. Заозирались, пытаясь понять, откуда исходит звук. Опасность. Руки сами потянулись к ножнам на поясе, которых там не было.

— Благие Небеса… Творец всемогущий, спаси и сохрани.

Когда нет оружия, только и остаётся шептать молитвы.

— Пришли, — улыбнулся сам себе в бороду мэтр Кроули.

Одна из стен темницы пошла рябью, словно вода во вставшей стоймя луже. Кажущуюся монолитной поверхность прорезали ярко-зелёные вертикальные и горизонтальные линии, образовавшие замкнутый прямоугольник. Каменный хруст нарастал. Фоновое свечение мигнуло, и тогда заключённый в контур кусок стены исчез, как по мановению ока.

Вход в их застенок всё же оказался с магическим запором.

Они попятились от открывшегося проёма. А через тот в и без того непросторное помещение уже лезла ватага карлов. Недомерки торопились, пихали друг друга и даже порыкивали. Их крысиные пасти щерились, детские ручонки сжимали пики, взятые взамен луков, что в тесноте подземелий были бы малоэффективны. Хотя нет — двое с натянутыми тетивами застыли-таки «в дверях».

Топор проворных коротких ног. Стадное сопение.

Карлы обступили сгрудившихся у дальней стены пленников, наставив на них свои уменьшенные пародии на копья. Спутанные до войлока космы, жалкие лохмотья из плохо обработанных шкур с нацепленными на них пучками мха, травы и листьев, в которые замотаны тела-бочонки, землистая кожа покрыта жёстким бурым волосом — всё в их образе пробуждало отвращение. К тому же от уродцев разило прогорклым зловоньем.

— Они что, хотят нас прям здесь поубивать? — процедил сквозь зубы кто-то из рыцарей. — Твари. Скоты…

И было от чего напрячься. Плотно сбитая ватага, сутулясь и пригибаясь, надвигалась всё ближе. Кремневые наконечники пик хищными жалами тянулись к пленникам. Маслянисто, не моргая, блестели глазищи. Языки облизывались в предвкушении расправы.

Но недомеркам не дали претворить в жизнь (вернее — в смерть) их кровавые намерения.

Темницу наполнил пронзительный вой.

Карлы заверещали, тут же отпрянув от людей. Хотя оружие опускать никто не спешил, и ненависти в их взглядах не убавилось.