— Нет, — я торопливо замахала на неё руками, — нам не надо ниче…

Поздно.

Она вскинула круглое, с двойным подбородком лицо. Удивлённо сощурила светлые щёлочки глаз, уставившись вначале на фейри, затем — на меня.

Моргнула.

Лицо её обратилось бесстрастной маской одновременно с тем, как она вновь открыла глаза, в которых теперь плескалась непроницаемая чернота.

Я даже не успела вскрикнуть, а дин ши уже оказался рядом с ней — но вместо шеи одержимой его тонкие пальцы сомкнулись на пустоте. Та просто исчезла, растворившись в воздухе.

— А оно учится, — с каким-то мрачным удовлетворением заметил фейри, отпихивая от двери тележку бедной уборщицы: та отъехала в сторону, жалобно звякая колёсиками, открывая проход. — Уезжайте отсюда. Быстрее. Только шума лишнего не поднимайте, а то все постояльцы сбегутся. Вы же этого не хотите?

Мы с Эшем, не сговариваясь, рванули на улицу. Я отчаянно забарабанила кулаками по соседней двери, Питер открыл почти мгновенно — и, увидев моё лицо, молча выскочил наружу, под дождливую морось.

— Где оно? — деловито спросил Питер, быстро оглядевшись. — О, и наш гость с Эмайна здесь? Давно тебя не было видно.

— Идите к мобилю, — кратко ответил фейри. — Я прикрою.

Дважды повторять не пришлось: мы почти бегом поспешили туда, где ободряюще желтел знакомый капот.

Роксэйн ждала на переднем сидении, открыв окно, и нервно грызла кончик своей сигареты, мерцавшей электронным огоньком. Баньши смотрела куда-то вперёд и появление уборщицы, похоже, пропустила. Во всяком случае, в нашу сторону она взглянула явно случайно.

Лицо её мгновенно вытянулось.

— Сзади! — вдруг выкрикнула Рок.

Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как невесть откуда взявшаяся одержимая бьёт дин ши по голове.

Невесть откуда взятой кочергой.

Он успел развернуться, но стремительный удар, пришедшийся ему в висок, отшвырнул фейри в сторону, как котёнка. Тварь бесстрастно наблюдала, как фейри, врезавшись в какой-то мобиль, истерично взвывший сигнализацией, сползает на асфальт. Он не кричал и не истекал кровью; он был жив, хотя любой человек на его месте наверняка уже был бы мёртв, и лишь судорожно обхватил голову узкими ладонями, зарыв пальцы в серебряные волосы. Миг, и грузная туша одержимой уже нависла над дин ши — просто мгновенно переместилась с одного места на другое.

Кочерги делали из чугуна. Или стали. И одно прикосновение любого из этих металлов не только обессиливало любого фейри — обжигало его огнём невыносимой, сводящей с ума боли.

— Оставь его! — я, не задумываясь, рванула к твари, вскидывая руку с печатью. — Солас, баглуэшерту…

Все мысли о том, что мне не следует пользоваться магией, мгновенно отошли на задний план. В висках вместе с кровью контрапунктом билась только одна странная, внезапная мысль…

…я не дам его убить.

— Лайза!

Я даже не разобрала, кто именно меня окликнул — тварь моментально повернула голову в мою сторону, так что было немного не до того.

— …орхим!

Белые сгустки проклятия сорвались с кончика моего пальца как раз в тот момент, когда одержимая возникла передо мной, уже замахиваясь кочергой. Заклятие ударило её прямо в сердце, оттолкнув назад, опрокинув на дорогу — но она мгновенно вскочила, двигаясь с резкостью марионетки. Слишком быстро для такой полной женщины.

Это просто оболочка. Человеческая шкурка, занятая иной, чуждой и страшной сущностью.

— Солас, неутрэле…

Дочитать следующее заклятие я не успела.

Когда тварь вновь материализовалась передо мной, я успела опустить голову, ощутив, как кочерга со свистом задевает кончики моих волос. Второй удар пришёлся бы мне по ногам, если б я не отскочила: кочерга ударила по асфальту с такой силой, что в стороны брызнула каменная крошка.

А вот увернуться от простого толчка рукой в грудь уже не получилось.

Мир перевернулся. Краткое ощущение полёта — и ослепляющая боль, когда я упала. Меня ударило головой об асфальт и кубарем прокатило по дороге, пока я не врезалась во что-то плечом; в глазах потемнело, в ушибленном затылке молотом застучала боль. Следом я поняла, что лежу у колеса какого-то мобиля, и косые капли, задуваемые ветром, моросят лицо холодной водной пылью. Где-то выла сигнализация, кто-то кричал, по-моему, даже моё имя, — а я со странным замороженным интересом смотрела в серое, несвежего оттенка небо над головой, не в силах шевельнуть даже пальцем.

В поле зрения возникло восковое, неживое лицо одержимой, изогнутый кончик кочерги, взмывшей в воздух для последнего удара… и сквозь пелену равнодушного безволия я увидела, как занесённую руку твари — с кочергой, замершей в высшей точке замаха — перехватила чужая рука.

Серебристая вспышка стали. Жуткий булькающий хрип.

Питер толкнул одержимую в сторону так быстро, что кровь, хлынувшая из раны на её горле, не успела брызнуть ни на него, ни на меня. Растерянно уставился на багряное лезвие своей бритвы. Нагнувшись, торопливо вытер его о юбку мёртвой уборщицы, сложив бритву, сунул её в карман и подхватил меня на руки. И пока он нёс меня к мобилю так быстро, как мог, я видела, как открываются двери номеров.