Я покосилась на её хитрющее, исполненное любопытством лицо.

На уроках боевой магии нам объясняли теорию уровней удара. Сложные заклятия имели огромный радиус поражения, но для проклятий попроще — вроде тех, которыми разбрасывалась я — имело большое значение место, куда твоё заклятие или проклятие ударило противника. Верхний уровень — голова и шея: попасть сложно, но если попал, даже несложные проклятия наносят огромный урон. Средний уровень — туловище до талии: попасть проще, но и урона меньше. Ну и нижний — всё, что ниже талии: там урона, соответственно, наносилось меньше всего.

Питер не спустился даже до среднего уровня. Но в какой-то момент я с ужасом поняла, что не знаю, хватит ли у меня сил и желания сопротивляться, если он вдруг задумает спуститься.

— Если ты о том, было ли у нас что-то, можешь успокоиться. Или опять скажешь, будто ничего такого не думала?

— Но что-то ведь было? — невозмутимо ответила Рок, выразительно глядя на черничный браслет на моём запястье.

— Обычное свидание.

— Хорошее свидание?

Моя улыбка сказала ей куда больше всех возможных слов.

— Будет что вспомнить в потустороннем мире, если вдруг провалюсь, — добавила я, помешивая содержимое пиалы деревянной ложечкой.

— Уж постарайся не провалиться. Будет крайне обидно столько времени бегать от стражи и порождений Дикой Охоты, чтобы умереть, потому что ты тупо накосячила.

— Зато если я всё сделаю правильно, но просто умру от страха при виде Повелителя Кошмаров — согласись, это будет не так уж и обидно.

— Ага, а мне потом служить жилеткой для твоего брата и новообретённого парня? Нет уж, спасибо, не надо мне такого счастья.

Засмеялись мы вместе. Потом я бережно, стараясь не расплескать содержимое, взяла пиалу двумя руками; аккуратно переступив через серебряные линии, поставила её в середину трикветра и, вернувшись к Рок, потянула баньши в сторону мобиля.

— Вам пора, — произнесла я, приблизившись к открытому окну. На переднем сидении ждал Эш, на заднем застыл Питер, наблюдавший за мной через стекло. — Отъезжайте по этой дороге так далеко, чтобы вы перестали меня видеть. Там и стойте. Когда всё закончится, я пошлю сигнальный огонёк. И не медлите — как только я активирую печать, стража установит моё местонахождение. Мы должны уехать из Ахорка до того, как они прибудут сюда.

— Не хочу тебя бросать, — хмуро проговорил Питер.

— Вы меня не бросаете, а прикрываете.

Баньши коротко обняла меня. Ничего не сказав, села вперёд, рядом с Эшем — тот тоскливо смотрел на меня, обернувшись через плечо. Питер же, поймав мою руку, легонько поцеловал внутреннюю сторону запястья, там, где оно переходило в ладонь.

— Помни мои сегодняшние слова, — тихо сказал он. — Ладно?

Я выдавила улыбку, надеясь, что она вышла достаточно ободряющей. Затем отвернулась и направилась обратно к перекрёстку, слыша, как жужжит мобиль за моей спиной.

Встав в центре трикветра, я следила, как оранжевые огоньки задних фонарей мобиля медленно удаляются, теряясь во тьме. Оставшись в тишине и темноте, сверилась с графоном Питера: без пяти двенадцать.

Пока рано.

Я стояла, вслушиваясь в ночь, сжимая в правой руке — той, что с печатью — крупный кристалл горного хрусталя.

Ритуалы вызова проводили в полночь по той же причине, по какой боги откликались лишь в ночи великих праздников. Пограничные дни, пограничное время, стиравшее грань между мирами. Дождавшись, пока до полуночи останется минута, я сунула графон в карман; направила указательный палец на пиалу у своих ног, шепнула «спарк дортэн», и от слетевшей с руки магической искры эфирные масла вспыхнули жёлтым пламенем. Вытянула руку с кристаллом, держа его перед собой так, чтобы огонь в пиале оказался под моими пальцами; сжала ладонь, забывая о том, что в ней — кусок минерала, ощущая упругую силу заключённой в нём энергии. Я держала в руке не только катализатор, необходимый для призыва существ из потустороннего мира — такой же, как таволга, легонько колыхавшаяся на ветру за моей спиной, такой же, как все травы, порошки и масла, которые я смешала в пиале. Я держала в руке сгусток чистой энергии, который мне предстояло использовать.

Потому что всего моего магического резерва и всех моих жизненных сил не хватило бы для того, что я собиралась сделать.

Тепло магической печати согрело кожу от предплечья до запястья — одновременно с тем, как серебристые линии трикветра под моими ногами вспыхнули мягким белым светом.

— Ахорк эйену, льом хан ту, эн Диа Дарха, Тиэрна Тромлиэ, Тиэрна эн Хант Вульдс…

Слова заклятия слетали с языка, но в мыслях звучал перевод.

«Я взываю к тебе, Тёмный Бог, Повелитель Кошмаров, Властелин Дикой Охоты»…

Заклятие было длинным, длиннее, чем любое из тех, что я когда-либо произносила. Но я его запомнила. Принцип не отличался от всех других заклятий: достаточно было заучить формулировку на обычном харлеровском наречии и перевести её на язык Сущей Речи. Языка, на котором даже фейри с Эмайна не говорили, только боги — ведь каждое слово меняло ткань реальности. Другой студентке, окончившей только второй курс колледжа, трудновато было бы сотворить то заклятие, что творила я — просто нужного словарного запаса не набралось бы, — но мама учила меня Сущей Речи, когда я ещё не закончила школу.