Шрифт:
– Дрянь бестолковая!
..?!! Но она же его мама, и он поджимает губы и смотрит на меня. А чем я могу помочь ему, я лишь сочувствую ему глазами и вдруг встречаю взгляд мудрейшего человека… Он опускает голову, слушая оскорбления, и вздыхает легко и мирно.
Насколько же они умнее нас!
Максим Яковлев, «Фрески»
А что у вас?
Моя дочка, когда была совсем маленькой, совершенно не могла переносить мою сердитость на нее, обиду или недовольство. Она, как будто чувствуя физическую боль, бросалась ко мне с выражением страха на лице и умоляла торопливо: «Мамочка, мамочка! Я больше не буду!» А потом проверяла, на всякий случай, заглядывая в лицо: «Ты не сердишься?»
А когда ей был всего годик, после любого строгого замечания в свой адрес ей было необходимо – поцеловать, обнять, то есть убедиться, что ее простили.
Гимн младенцу (очень личное)
«Па-а-па, давай биться!» – умоляюще тянет мой сынуля, пытаясь всунуть отцу игрушечную саблю. «Подожди, не сейчас, я устал», – вздыхает тот. Мне смешно и жалко видеть огорченную моею: «Ну, хочешь, я с тобой побьюсь?» Он радостно подается навстречу, но, вспомнив папины уроки, разочарованно произносит: «Нет, ты девушка. А с девушками нельзя…»
У каждого близкого человека в его жизни своя роль. Папа – это папа. Мамочка. Бабушка. «Ура, дедушка приехал!» Леша (дядя родной). «Лубимая Саса» (сестричка). Он всех любит. Ему безразлично, что бабушка считается не такой уж хорошей и лучезарной, так как она – теща или свекровь. Он не понимает, что кто-то сегодня особенно весел только потому, что «навеселе». Обиды и мелкие склоки витают вокруг него, не задевая, вызывая лишь искреннее удивление: «Ты Сашу наругала, она что ли плохая?»
Он абсолютен. Он – непреложная истина. И именно в его свете так хорошо видна лживость и лицемерность остального мира…
Я постоянно куда-то несусь по своим неотложным делам, но глубоко в душе у меня залегла странная ложбинка, виноватость такая, неспокойность; и где-то за спиной тихо, но отчетливо тикают часы, дни, годы, за которые мой доверчивый малыш превратится во взрослого парня, досадливо роняющего при виде меня: «Мам, сколько раз просил стучать, когда заходишь в комнату».
Я никогда не могла спокойно смотреть, как на улице, поддавшись минутному раздражению, мамаша дает своему чаду подзатыльник или, усмиряя, так дернет за руку, что все его маленькое тельце сотрясается. Я далеко не идеальная мать – сама раздражаюсь, выплескиваю эмоции на попавшегося под руку, – но мне в таких случаях хочется взять этого ревущего, испуганного человечка и увести от его мамочки; накормить, приголубить, отдать ему всю ласку, которая у меня еще осталась.
Только 17–18 лет они будут с нами. Потом еще долгая жизнь, но там, на первом месте, скорее всего, будут уже не папа с мамой. И вот в этот момент мы, наконец, осознаем, как он дорог нам, наш ребенок. И какой он был милый, послушный в детстве. И как нам хочется туда вернуться…
Есть такой мультик – о живом паровозике. Он постоянно сбивал расписание, останавливаясь, чтобы посмотреть – то на распускающиеся подснежники, то на восход солнца. А на упреки отвечал: «Если этого не увидеть, можно опоздать на всю жизнь».
Времечко бежит. Часики – тик-так, тик-так…
Мое родное, доверчивое существо, у мамы замирает сердце, когда ты поднимаешь на меня самые чистые в мире глаза и просто смотришь. Ты не пытаешься сказать, что тебе плохо или хочется конфетки; даже тень какой-либо роли пока не легла на твою мордашку, ты вообще не умеешь ничего изображать. Ты просто смотришь, как будто стремишься на всякий случай запомнить мое лицо навсегда, и так ясно видно, что твои глаза – это радужная оболочка, и в ней дырочки, через которые устремляется ко мне вся твоя маленькая бесхитростная душа.
Тебе не нужны изысканные кушанья: кусок сахара для тебя – сладость. Ты проживешь без дорогих игрушек: восхищенно смотришь, как на огрызке бумаги я неумело рисую солдатиков. Тебе нужно лишь одно – чтобы тебя ПРОСТО ЛЮБИЛИ.
«Мама, ты меня любишь?» – какой смешной для нас вопрос. Но ты смотришь немного даже со страхом и замираешь: рухнет сейчас мир или расцветет снова яркими красками?!
Ты смотришь на меня, и я знаю – ты мой. Ты весь во мне, а я в тебе. Я могу поднять тебя на вершины восторга и низвергнуть в горькие муки детских обид и слез. Я в ответе за тебя. Я могу делать вид, что не знаю этого, что существуют детские сады, школы, партии и правительства, но все равно, буду всегда явственно ощущать тиканье твоих часов.
А может, стук твоего сердечка…
Когда придет с работы папа
К.П.:
Сын подражает отцу, как высшему для себя авторитету. Девочка же смотрит на папу несколько иначе.
Для нее он не пример копирования (таким примером обычно является мать), но образец мужчины. Известно, что чаще всего в дальнейшем девочка выбирает мужа по образу своего отца.