— Да скажите что-нибудь! — надо мной нависло лицо дочери Игоря. — Господи, вы все с ума посходили?!

— Кажется… Кажется… Мне… Плохо… стало, — я надеялся, она разобрала хоть слово в издаваемом мною клёкоте.

— Живой, слава Богу! — девушка опустилась на так и не собранное кресло и внезапно разрыдалась.

Я наблюдал за происходящим словно во сне. Медленно, попавшей в патоку мухой в сознание пробиралась мысль — Алла захлёбывается в слезах, подобно тому, как я сам, теперь уже вечность назад, задыхался от хохота. С девушкой что-то происходило. Мне нужно её успокоить.

Я не обладаю талантом утешения. Чужие слёзы наводят на меня панику. Я пугаюсь плачущих людей. Ситуация, когда кто-то впадает в состояние глубокой скорби, парализуют меня полностью. Убежать, отвернуться, не обращать внимания — вот список моих действий. Часто приходилось выслушивать обвинения в чёрствости, но, по-моему, с таким же правом можно упрекать в колючести ежа.

Я сидел перед рыдающей девушкой и не знал, как поступить. Очень хотелось что-то сде-лать. Но что предпринимают в таких ситуациях? Гладят по голове? Обнимают за плечи? Обещают, что всё наладится или, наоборот, призывают не раскисать и встречать невзгоды с высоко поднятой головой? Теоретически вроде бы подходил любой из вариантов, а вот как получится на практике… Ещё вроде предлагают валерианку. Или нашатырь? Нет, нашатырь, по-моему, при потере сознания. Впрочем, чего гадать — у меня нет ни того не другого.

Эврика! Что пишут на этикетке? Нашатырный спирт! И настойка валерианы тоже на спирту. Этого добра у меня навалом. Я метнулся на кухню. Скоренько распечатал «Источник» (наверняка, пока я кувыркался где-то в пустоте, время приблизилось к 18.00., да и ни себе же, в конце концов), плеснул в чашку грамм пятьдесят, на всякий случай вторую чашку наполнил водой.

— Давай-ка, — я поставил посуду на столик и попытался оторвать ладони от лица Аллы. После короткого сопротивления девушка сдалась. Красные глаза, распухший нос, мокрые щёки — я чуть снова не сбежал на кухню. Не выношу подобных зрелищ! — Немедленно прекрати, — тон получился грубым, но я ничего не мог поделать — перепуганный человек непроизвольно становится агрессивным. — Выпей вот это! — глядя в сторону, я сунул ей под нос чашку с водкой. — Поможет!

Алла проглотила водку с коротким всхлипом. Немедленно закашлялась. Я дал ей воды. Она опустошила чашку, вздрагивая время от времени. За неимением носового платка я предложил ей более-менее приличное на вид полотенце. К счастью, девушка понемногу приходила в себя и моей сомнительной галантности предпочла салфетку из собственной сумочки.

— Теперь расскажи, что случилось? — я всё ещё не отваживался посмотреть на заплаканное лицо. — Если из-за этого бардака, то я всё приберу. Мебель обратно поставлю, — знать бы еще, куда я её утащил, — я просто… , — ничего правдоподобного в голову не лезло.

— О чём вы говорите?! Отец в аварию попал! Вы в разгромленной квартире!

Я вовремя уловил слезливые нотки и убежал на кухню за водой. Пока девушка, клацая зубами о край чашки, пыталась утопить истерику в кипячёной воде, до меня дошёл смысл сказанного.

— Игорь что?! Насмерть?!

— Перелом руки, — всхлипнула Алла. — Но всё равно… Мне страшно. Как будто… Не знаю, как объяснить… Словно гроза… Ещё не началась, но будет. Понимаете?

Ещё как понимаю. У меня уже началось. И не какая-то жалкая гроза. Тайфун!

— … убийства эти, — продолжала девушка. — Вы слышали? Уже второе. С бабушкой что-то происходит. Бормочет чепуху всякую. Потом вдруг прощения просить начинает. Я на первом этаже, а она у меня прощения просит, словно я рядом. Жуть! Я с вами шла посоветоваться… А тут…

— Что тут? Недомогание почувствовал. Отдохнуть прилёг. Задремал. Лучше расскажи, что с отцом произошло?

— К нему пока не пускают. Говорят завтра можно навещать. Ворон через старшего брата кое-что узнал. Странно всё это. Отец с тринадцати лет водит. Ни одной аварии. Даже пьяный за руль садится. Хоть бы что! А тут совершенно трезвый, скорость маленькая, дорога пустая, а он в кювет съехал. Вы что-нибудь понимаете?

— Вот завтра мы к нему вместе сходим и всё узнаем, — пообещал я.

— Вы со мной пойдёте? Здорово! Одной, знаете, как-то… А что вы здесь устроили?

Вообще-то, я и сам не возражал получить ответ на данный вопрос. Рассказать едва упокоившейся девчонке, что ошалевший от пьянства дядюшка пытался создать обстановку семнадцатилетней давности? Проспал свидание с призраком и получил записку. Нет, хватит ей на сегодня потрясений.

— Понимаешь, — напустил на себя загадочный вид. — Когда пишешь что-нибудь новое, необходима эмоциональная встряска, переворот сознания, — ещё одна обманутая (к счастью не самым подлым образом) женщина на моей совести. — Нам, писателям, — самое время скрестить руки на груди и метнуть безумный взгляд, — порой трудно объяснить процесс зарождения и создания рукописи. Я всё приведу в порядок. Обещаю.

— Нет, что вы! — её восхищение отозвалось уколом совести. — Если вам так удобно… Пожалуйста… А куда вы всё перенесли?

— Перенёс… , — чёрт возьми! Куда я всё перенёс?! Надеюсь не на ближайшую помойку! — Перенёс… Знаешь, перенёс.

Девушке, по-видимому, надоело невнятное бормотание. Она встала с кресла. Прошлась по комнате. Заглянула в соседнюю.

— И это вы всё в одиночку?! — услышал я. Господи, что я там-то натворил. В долю секунды я оказался рядом. Хотелось зажмуриться. Усилием воли я заставил себя смотреть на произведение рук своих.