Я не заметил, как опустошил третий чайник (я даже не помнил процесс кипячения и заварки), я игнорировал протесты мочевого пузыря по поводу количества поглощённой жидкости (к счастью не подвёл), я снова не помнил смысла написанного (буквы и строчки, строчки и буквы), я с трудом вернулся из небытия, уложив в стол очередную исписанную тетрадь. Цены мне нет! Стахановец беллетристики! Так бы каждый день! Ещё бы знать о чём пишу. Перечитывать сил не было. Завтра, всё завтра. Или послезавтра. Или… Там видно будет.

Вознаградив себя тремя бутылками пива (ни капли водки), я проковылял в комнату. Ещё дедушка Дуров говорил, что удачный трюк надо поощрять. Я сегодня отличился. Заслужил. Крепя сердце, пощёлкал пультом. Ворон бахвалился шестнадцатью каналами. Ну, не может же на каждый проникнуть колдун-некромант и кровавая хроника! Наверное, не может, но мне не повезло. Я увидел знакомые пейзажи. Калиновск! Потом мужчина с лицом несостоявшегося Наполеона принялся рассказывать о серийном маньяке. Сделанная на модной ныне «мыльнице» фотография первой жертвы. Второй… Её я узнал. Я был с ней в ту ночь! Фоторобот убийцы. Я вздрогнул. Я видел лицо убийцы раньше! Видел и не видел одновременно! Все сплелись в грубо прорисованной физиономии — Игорь и Сид, Алла и я, экскаваторщик Колька и Иваныч, Алик и продавщица из магазина продуктов. Кого я только не увидел! Чёрно-белое изображение напоминало икону. Работу древних богомазов, в коей воплотился идеал благостности и смирения, но чёрная сторона их. Я смотрел в лицо Зла. Абсолютного, не ведающего пощады Зла. Морлоки, при сравнении с ним, казались шаловливыми купидонами.

Жуткое видение сменил всё тот же мужчина. Я прочёл титры — Борис Барыбин — оперуполномоченный РУБОП. В имени мелькнуло что-то знакомое. Современный Шерлок Холмс повествовал о подробностях злодеяний. Слишком натуралистично и слишком бесстрастно, по-моему! Я перепрыгнул на следующий канал. Уж лучше сахарообильная Крамцева!

Экран явил Луи Де Фюнеса. Слава богу! Часа два я наблюдал за похождениями незадачливого француза. Лысый коротышка готов был на всё, ради воплощения собственных прожектов. Смазливые герои и героини оказывались в дураках, вступив в поединок с мастером комедии. По-моему, я даже расхохотался. А после (огромная благодарность Песчаному Человеку, Гипносу, или кто ещё там отвечает за сновидения?) крепко уснул.

29

Возвращаться к вратам Бесконечности — дело неблагодарное. Она не хотела меня прини-мать. Слишком много нитей связывает с тем Миром, где одолевают страсти, где липкий пот покрывает кожу, где желудок требует ежедневного опорожнения. Высокий бородач с рогом в руке даже не взглянул на меня. Но может, это была прекрасная женщина на повозке запряжённой кошками? Или грозного вида человек со связкой ключей? Или старец с грустным взглядом и допотопными весами? А может ещё кто-то? Я не помнил! Меня турнули, как лезущего через забор особняка бомжа! Турнули так, что я летел по семицветному мосту, пропахивая бестелесным носом чёрную (Хель и Морена смеялись) полоску. Мне нет места в Царстве Света. Тёмные врата открыты! Но хочу ли я туда?! Нет!

«Тебя ждут там!» — сказал белокрылый сокол. Или это был одноглазый воин? Или двухго-ловое чудовище?

— Тебя не примут, пока твоего возвращения ждут в том Мире, — луноликая женщина осади-ла золотощетинного вепря и склонилась ко мне. — Успокойся там и приходи сюда.

Я, очень похожий на Сида, схватил прекрасную наездницу за руку.

— Фрей! Брат! — кричала она, пока не появился воин с золотым мечом. Он ухмыльнулся:

— Ты слишком добра к смертным, сестра.

— По воле Одноглазого их души принадлежат мне.

— Эта душа не принадлежит никому. Пусть Норны сперва перережут нить.

— Мне жалко её. Я поговорю с Фригг.

— Жалко осталось в Ванхейльме. Здесь мир асов, сестра.

— Я не хочу…

— А кто тебя спрашивает?! Нам простили Мимира, но Высокий не из долготерпеливых! Вспомни его побратима! Не надо рисковать, Фрейя!

— Кем она станет?

— Кем угодно! Баньши, шилыханом, вилиссой, блуждающим огоньком… Пусть с этим разбирается Хель. Ты не забыла про пир у Эгира?

— Нет. Извини, — прекрасная наездница пришпорила вепря, и я полетел вниз.

Я здесь не нужен! В этом Мире, оседлавших вепрей красавиц, и их самовлюблённых братцев я лишний! Добро! Не очень-то и хотелось! Но куда мне теперь?!

Ответ пришёл через секунду. Я чувствовал тонкие пальцы, скользящие по моей коже. Жаждущие страсти губы. Упругую грудь. Это Она! Она пришла! Она решилась на то, на что мы не решились тогда! Вот почему Она вернулась!

Мои пальцы пробежались по нежной коже, по спутанным волосам, выступающим позвон-кам, округлости груди.

— Алла! — простонал я.

— Я здесь, любимый, — ответила она.

Рука скользнула по алебастру живота, прорвалась через кружева жёстких волосков, косну-лась влажно-зовущей плоти. Она вздохнула. Господи, я мечтал об этой минуте! Почему этого не произошло тогда?! Я хочу Её видеть!

Я открыл глаза…

От моего пинка девчонка перелетела в другой угол комнаты. Кое-как прикрыв восставшее достоинство, я ринулся к выключателю.

— Ты что творишь?! — замечательный вопрос для секунду назад едва не совершившего инцест дядюшки!