За окнами лето, на террасе колышутся кисейные занавеси, подхваченные кольцами из бронзы с лилиями, а в холле прохладно. Снаружи родители пьют вино, сидя в беседке среди розовых кустов, и ведут неспешную беседу, а Рикард с сестрой носятся с деревянными саблями за детьми князя между рыцарями и пальмами в горшках…

Тёплый летний ветер гуляет в виноградниках и оливковых рощах, мелодично звонит на храме колокол, возвещая наступление вечерней службы, и цикады поют в лавандовых полях…

В этот богатый рокнийский дом князь привез частицу того лета. И Рикард жадно втянул ноздрями воздух, пытаясь ощутить тот самый запах нагретой солнцем земли, лаванды, цветущих чайных роз…

Дотронулся до головы бронзовой рыси, вспоминая, как сестра сидела на ней верхом. За левым ухом пальцы нащупали отметину, ту самую, что он оставил, рубанув по ней настоящей алебардой. Его тогда ещё отругали…

Всё вспомнилось так явственно, что горло сжало тисками и в груди стало тесно.

Зря он пришел в этот дом…

Кто-то спускался по лестнице, и Рикард обернулся.

Князь Зефери Текла.

Он мало изменился. Такой же подтянутый и стройный. Чуть вьющиеся волосы с проседью на висках, орлиный нос, цепкий взгляд.

Может, стоит ему рассказать? Сказать правду? Прошло ведь столько лет…

Но он лишь набрал воздуха в грудь.

Нет. Он хотел забыть. И забудет. Ему не нужна эта память. Всё равно ничего нельзя вернуть. А он хотел стать другим человеком. И стал. А значит, князь Текла ему никто. И эти воспоминания… он избавится от них, как только выйдет отсюда.

Они прошли в библиотеку, и князь, слушая его рассказа, смотрел как-то отстраненно. Сел в большое кресло за столом и сцепил пальцы.

— Мы с вами раньше не встречались? — спросил внезапно.

— Это вряд ли, милорд.

— Откуда вы сказали родом?

— Из Броха. Это в Предгорьях.

— Ах да. Брох. Хотя, Адаланс — южная фамилия…

Князь взял в руки пресс-папье из белого камня с золотыми прожилками и стал задумчиво вертеть его в руках.

— Красивый… набор, — кивнул Рикард.

Отец заказал его у лучшего рокнийского ювелира. В подарок другу. А камень привезли из самого Эддара. Рикард помнил, как они вместе упаковывали всё в вощеную бумагу, а затем в большой кожаный футляр. Нож для писем, пресс-папье, чернильница… Всего восемь предметов, и на каждом — два герба: дом Текла, дом Азалидов. И знак вечной дружбы.

— Набор? Ах, этот. Мне… подарил его друг, — складка залегла между бровями князя.

— У вашего… друга прекрасный вкус, милорд, — Рикард сглотнул, смотрел, не сводя с князя глаз, но тот лишь рассматривал стол и свои пальцы, которые беспорядочно гладили грани пресс-папье.

— Был. Он погиб.

— Мне жаль. Что произошло?

— Несчастный случай… Пожар. Впрочем, это было давно. Теперь прошу меня извинить, здесь нет никого, похожего на описанную вами даму. А карета… вчера её отогнали в каретную мастерскую. Наверное, кто-то воспользовался ситуацией и взял её оттуда, чтобы свозить какую-то женщину на бал. Я разберусь и накажу виновных. Так что, прошу прощения, я вынужден вас покинуть.

— Да, да, я уже ухожу. Простите за беспокойство.

Рикард спускался, не чувствуя под собой ног. Оглянулся в холле ещё раз и увидел князя, стоящего наверху на галерее и смотрящего ему вслед.

Провалиться ему в Дэйю, если князь сказал правду! Этот рассеянный взгляд, нервные пальцы. Он даже не удивился! Он точно её знает.

А главное, запах её духов, едва уловимый, всё ещё оставался в холле.

Он должен уехать. Задание королевы не может ждать, но он вернется.

И обязательно узнает правду.

Надо было ехать в карете. Князь Текла одолжил бы ей одну из своих…

Кэтриона и предположить не могла, куда заведет её нить, и уж точно не думала, что так далеко. Да и вообще последнее время все её мысли были заняты убийцей Крэда. И о печати она по-настоящему задумалась только на третий день пути, когда Рокна осталась далеко позади и, миновав Таласское нагорье в самом узком месте, она выехала на северный тракт.

А сейчас она стояла на холме, на развилке: влево дорога уходила на Ирмелин, прямо — в предгорья к Броху, а её нить вела вправо, на восток. А что там на востоке?