Она остановилась перед обвалившейся стеной дома, закрыла глаза и погрузилась в Дэйю.

Это место черно. Неподвижно, как блюдце с оливковым маслом. С серого неба падают редкие хлопья — воспоминания. Сейчас это всего лишь воспоминания леса, пытающегося срастить края этой страшной раны, заполнив её молодыми березками и осинками. Лес заботливо прячет старую боль под покрывалом листьев.

Ей нужно опуститься глубже.

Она идет по стелящейся траве, но здесь время словно остановилось. Сколько прошло лет?

Восемнадцать — отвечает Дэйя.

Это долгий срок, и так глубоко уходить одной опасно, но она будет осторожна.

Время здесь похоже на метель из летящих осколков памяти. Сейчас она состоит из жизни леса — падающих листьев и летящих птиц, пробегающих мимо зайцев и осторожных косуль, капель дождя и редких снежинок. Солнечных лучей, ветра... Они кружатся вокруг неё, обращая дни вспять и стирая день за днем упорные попытки леса поглотить страшное пепелище.

Деревья истончаются, как сосульки, истекающие водой от весеннего тепла, и исчезают. Тают кустарники, редеет трава, проступает пепел, и медленно поднимаются на поверхность руины домов, обугленные и страшные.

Едкий запах гари. Мелкий дождь. Серое небо. И такая же осень, только совсем ранняя.

Мужчина.

Он сидит на камне, прижав ладони к вискам, и плачет — мужчина в мундире королевского пограничника. Рядом женщина в простом саржевом платье и шали, с маленьким ребенком. Девочка...

— Нанет, что мне теперь делать? Как мне жить без неё? — он поднимает лицо, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.

— У вас осталась дочь, милорд. Рия просила вам сказать, чтобы вы берегли её, просила поклясться здесь, что сделаете её счастливой. Она ведь одна осталась из всего рода...

Вокруг мужчины голубым огнем пылают ярость и боль, и они так сильны, что даже Кэтрионе больно.

— Я узнаю, кто это сделал! Я убью его!

— Нет, милорд, это не вашей власти. Это было что-то не из нашего мира, и лучше будет нам уйти отсюда. И никогда не возвращаться, — шепчет Нанет. — А Кайю нужно спрятать, мало ли, храмовники или то, что убило вашу жену...

— А когда вернется мама? — спрашивает девочка.

И мужчина отворачивается...

Лиц не видно. Почему она не видит лиц?

Но и без этого она понимает, что мужчина — будущий генерал Альба и это его дочь, та самая, которую она видела в Брохе.

Кэтрионе больно. Так больно, что она едва может дышать, она отпускает это воспоминание и продолжает идти.

Ещё немного.

Мужчина и женщина с девочкой исчезают. А она погружается глубже в прошлое.

Воспоминания похожи на колодец. Иногда она в него смотрит, иногда падает. Иногда тонет. Но эти воспоминания, похожи на бездну.

И она шагнула в неё слишком поспешно. Не подумав.

Чернота растеклась вокруг вязким маслом, обволакивая её ноги, задрожала и внезапно вспыхнула.

Огонь не просто горел. Бушевал. Ревел и рвался в небо. Он был так силен, каким не бывает даже ирдионское пламя.

В нем корчились деревья, огненные змеи извивались в траве, и в клубах дыма снопы искр взметались в ночное небо, затмевая собой звезды.

Крики оглушали...

Казалось, весь мир кричал: люди, деревья, звери ...

Паника...

Кто-то метался в темноте...

— Не плачь, тише, девочка моя, тише, Кайя...

Шёпот.

— Спрячь её в деревне, у Нанет... Я задержу его... Возьми это! Скажешь ему, чтобы спрятал мою девочку...

Воронка. Чёрный вихрь, пронизанный золотыми искрами, растет из земли, ширится, и в нём проступают очертания Зверя.

Не смотри на него, Кэтриона! Тварям нельзя смотреть в глаза!

Но слишком поздно.