— Думаю, за это тебе не стоит переживать Снежана, - неожиданно произносит Сергей, и от неожиданности я поднимаю на него захмелевшие глаза. – Точно лучше, чем его мать, которая сразу после операции улетела отдыхать на Бали.

Снежана начинает возмущенно оправдываться, а единственное, о чем сейчас думаю я – о том, что Молотов меня защитил. Впервые встал на мою сторону. Ну или я сильно перебралас шампанским и начались слуховые галлюцинации.

— Пойду принесу десерт, - отставляю бокал в сторону и поднимаюсь с места. Нужно чем-то себя занять, чтобы не начать таращиться на Сергея.

Слегка покачиваясь от выпитого алкоголя, я поправляю задравшееся платье и иду на кухню. Нет, все-таки бухлишко - вещь. Меня больше не занимают философские размышления о жизни, я не думаю о совести, о том, где достать денег на аренду, и почему мой жених мне соврал. Открываю холодильник и, склонившись над полками, пытаюсь сфокусироваться на их содержимом, чтобы найти заказанный Снежаной чизкейк.

— Твою мать! Да где же ты? – отодвигаю в сторону фрукты, овощи, контейнеры с едой, и внезапно ощущаю, что на кухне я больше не одна. Понимаю это по древесному запаху парфюма, мурашкам, атаковавшим предплечья и горячему дыханию у себя за спиной.

— Помочь?
– спрашивает низкий голос рядом с шеей. Совсем близко, всего в нескольких сантиметрах.

Все тело прошибает разрядами тока, дыхание перехватывает, опьянения как не бывало, а внизу живота стремительно закручивается пружина. Молотов здесь. Прямо за мной. Снова.

Сергей перегибается через меня и, обжигая спину прикосновением твердой груди, вытаскивает из холодильника коробку с десертом. Я же продолжаю стоять как истукан, потому что его близость лишила меня способности говорить и двигаться.

— Думаю, тебе достаточно пить, Юля, — негромко произносит он и, не дожидаясь моего ответа, покидает кухню.

27

Сергей

«Чтобы видеть, нужно смотреть», крутится в голове под несмолкаемый голос Снежаны, разглагольствующей о свадьбе нашего сына.

Я все это время смотреть отказывался, предпочитая довольствоваться собственными представлениями о жизни, и вот сейчас у меня словно глаза открылись. Ну какая Юля охотница за сокровищами? Бесхитростная девчонка, которая даже смущение скрыть толком не может. И которая, вдобавок, выглядит уставшей и измученной, что особенно заметно на фоне цветущей бездельницы Снежаны и не обремененного заботами Димы.

Почему-то мне рязанку сейчас жалко, а мне в жизни редко кого пожалеть хотелось. Меня в свое время мало, кто жалел — ни один рубль просто так в руки не свалился. Я и фуры с товаром разгружал на морозе: ладонями потом можно было гвозди забивать — так они коченели, и биту в руки брал, когда конкуренты наезжать пытались. И еще много такого, о чем вспоминать лучше в компании бутылки виски.

Смотрю на свое сытое семейство и на душе все паршивее становится. Отличаются они так: Юля и Снежана. И где мои глаза были, когда я их в одну шеренгу ставил? Снежана — глянцевая пустышка, которой на всех ей плевать, включая собственного сына. Потребительство у нее в крови — сосать деньги, заботу и считать, что ей все должны. Рязанка же, напротив — донор. Она больше отдает — заботу ту же самую, любовь. Были бы деньги, и их бы отдавала, думаю.

— Собирайся, — перебиваю Снежанин треп о том, как старик Гарбуз своему сыну на свадьбу виллу в Италии подарил. Ее завуалированные намеки меня редко трогают, но сегодня царапают слух. Ведь не для сына даже недвижимость выбивает, а для себя, эгоистка. Чтобы задницу свою никчемную в Европе греть месяцами.

— Сереж, дай дорасскажу…. — она надувает губы, и от меня не утаивается, как Юля в этот момент закатывает глаза. Она точно еще не протрезвела, потому что такой ироничности я раньше за ней не замечал.

— У меня есть дом в Испании, и второй я покупать не собираюсь. Если Дима со своей невестой захотят туда поехать, я не возражаю.

Глаза бывшей жены вспыхивают алчностью и сожалением, как бывает всегда когда речь заходит о моих финансовых возможностях. Если бы она нашла способ тянуть из меня деньги — обязательно воспользовалась, но, к ее несчастью, ей приходится довольствовать лишь тем, что я готов ей дать. Поэтому самая главная ее ставка — наш сын.

— Это не одно и то же, Сереж. Дима не маленький, чтобы на отцовскую дачу ездить. Ему бы…

— Будет ездить на свою, когда на нее заработает, — Я поднимаюсь, и взгляд против воли находит Юлю. Смешная она, когда выпьет: щеки порозовели, рот приоткрыт и смотрит на меня, словно на знаменитость. Красивая она девочка. Вкуса у Димы не отнять.

— У меня еще дела есть, — переключаю внимание на Снежану, которая готовит очередную фразу о том, какой я плохой отец, если не хочу побаловать сына отдыхом на побережье Европы. — Либо едешь со мной, либо на такси.

Проглотив возмущение, Снежана поднимается, следом за ней встают Дима и Юля. Ухожу в коридор, чтобы не лицезреть фальшивые объятия. Я уже давно отношусь к бывшей жене как к не слишком умному ребенку, но именно сегодня думаю, что неплохо было бы разок всыпать этому ребенку ремня.