И буду ощущать еще очень долго.

Как бы я хотела сама связать его, и избить к чертовой матери.

Потому что я запуталась во всем этом еще больше.

Постоянное напряжение не дает спокойно дышать, мыслить, существовать… жизнь, как на минном поле. Со стороны, кажущемся безмятежным…

Я чувствую себя сапером, который должен пройтись по этому лабиринту внутри поля, и не взорвать его.

30 апреля. На кухне с ведром мороженого

Так давно не писала. Не открывала дневник, чтобы глаза мои не видели предыдущую запись. Порывалась даже вырвать и сжечь ее…

После той ночи, примерно через три дня, Карлайл начал со мной общаться. Практически как брат с сестрой, или даже, как отец с дочерью. Спрашивал, как мои дела в компании и театре, а на мои реплики отвечал сухое «много работы, мне нужно идти». И эта его маска игрока в покер, изредка дежурная улыбка… невольно задаюсь вопросом, спит ли он? Ест ли? Может, он просто робот, а не человек? Не слишком много он на себя берет? Ученый, инженер, владелец многомиллионной компании и того мерзкого клуба для богатых извращенцев… боюсь представить из чего сделаны мозги таких людей.

Ни своим поведением, ни голосом, ни жестом он не выдал своих эмоций о том, что произошло между нами. Словно ничего и не было. Того проклятого наваждения, которое опять исходило от него. Не от меня. Может, это было погружение в виртуальную реальность? Осознанный сон?

Иначе как объяснить его поведение… ни один мужчина не может так отстраненно смотреть на женщину, которую брал с подобной дикостью. Эпси частенько преподносит мне откровенные наряды для дома, но взгляд Макколэя никогда не опускается ниже уровня моего подбородка. Меня не должно это задевать, нет.

Но… сегодня, особенный день. И эти две недели тоже были особенными, так как я совершила невозможное. Все это время, я разучивала главную роль не зря – режиссеру не понравился капризный характер актрисы, я толком не знаю, из-за чего они поссорились, да это и неважно. Главное то, что две недели я практически ночую в театре, посвящая репетициям каждую секунду своего времени вне работы. Потому что Тара Блум, пусть и с неохотой, но предложила мне играть главную роль и исполнять кульминационный танец с партнером.

До сих пор во все это не верю. Все случилось как по волшебству, а я всего-то начала разучивать главную роль и пыталась проявить себя, быть активной и заметной… возможно, если бы я не спорила с Тарой и хореографами каждые пять минут, так бы и осталась для всех невидимкой.

Вывод: действовать нужно всегда. Быть храброй, смелой и решительной. Иначе рискуешь навсегда остаться «травинкой в пятом ряду». И отныне я буду придерживаться этого правила.

И вот этот день настал. День премьеры «Зарождения».

Но ведро шоколадного мороженого понадобилось мне не потому, что я нервничаю из-за предстоящей премьеры. У моих нервных клеток есть другие причины обгореть до тла.

Утром я проснулась от слов:

– Просыпайся, Энигма, – слышу низкий, бархатистый голос и чувствую мягкое, но такое до дрожи уверенное прикосновение к шрамам на моей спине. Его пальцы такие горячие, обжигающие, в отличие от взглядов. Вздрагиваю, издав дикое шипение. – Сегодня твой день, девочка, – продолжает Карлайл, сидя на краю кровати. Как всегда, Мак в белой рубашке и брюках. Красивый. Пугающий. Потому что он так близко и кажется неравнодушным… но это иллюзия.

– Я тебе не «девочка», – огрызаюсь я, садясь на постели. – Не прикасайся ко мне. Так. И не к спине, – давно забытые шрамы вспыхивают болью, под влиянием побежавших по коже мурашек.

– Хотел поддержать тебя, – отстраненно и как-то загадочно улыбается Мак. – Ты это заслужила. Я наблюдал почти за каждой твоей тренировкой. Ты так выкладывалась.

– И где ты там установил камеру? – недовольно интересуюсь я, бросая на него взгляд исподлобья. И только сейчас замечаю букет из ветвей розовой и белой сакуры, что стоит на тумбочке возле кровати. Невероятной красоты бутоны всегда поднимают мне настроение.

– Я тебе не «девочка», – огрызаюсь я, садясь на постели. – Не прикасайся ко мне. Так. И не к спине, – давно забытые шрамы вспыхивают болью, под влиянием побежавших по коже мурашек.

– Хотел поддержать тебя, – отстраненно и как-то загадочно улыбается Мак. – Ты это заслужила. Я наблюдал почти за каждой твоей тренировкой. Ты так выкладывалась.

– И где ты там установил камеру? – недовольно интересуюсь я, бросая на него взгляд исподлобья. И только сейчас замечаю букет из ветвей розовой и белой сакуры, что стоит на тумбочке возле кровати. Невероятной красоты бутоны всегда поднимают мне настроение.