— А была ли она хоть когда, демократия эта?

И это Правда, которая продаётся свободно не только в СССР, но и за пределами страны, в том числе и в Нью-Йорке. Не думаю, что доход от продаж газеты хоть сколько-нибудь велики, но покупают ведь!

Эмигранты, желающие всласть поплеваться желчью, студенты-русисты и все, кто хочет изучать живой русский язык, пусть и отдающий изрядно канцеляритом. Желающих хватает, но… покупателей, не скрываясь, берут на карандаш[140] ФБРовцы.

Так что покупают коммунистическую прессу либо благонадёжные граждане вроде меня, либо самые отчаянные социалисты.

— Тухачевский… целая эпоха, как ни крути. По одной версии, гениальный военный теоретик, по другой — бездарность. Но безусловно противник Сталина…

— Гениальный… как вспомню его требование поставить экономику страны на военные рельсы и обеспечить армии пятьдесят тысяч танков и сорок тысяч самолётов к следующей пятилетке, так вздрогну! Когда писалось? В тридцатом, кажется… тогда. Рухнула бы экономика СССР. А сколько денег с его подачи ушло на мертворожденные, но очень, очень дорогие проекты!?

— Да и страшно европейским обывателям, когда Генштабом опасного и таинственного СССР командует такой явный… Бонапарт. Не скрывал и не скрывает агрессивных устремлений.

А тут раз, и Гидра Контрреволюции пресекла жизнь «великого полководца», всех побед у которого — подавление антоновского мятежа тамбовских крестьян. Может, хоть теперь урежут долю чрезмерно раздутого военного бюджета, да тратить выделенное начнут грамотней.

— Хе-хе… думаю, Гидра орден заслужила за такое «преступление». Ох, много бы я отдал, чтобы узнать, что же там происходит!

— Как продвигаются дела в изучении русского? — Поинтересовался Раппопорт, без стеснения подвигая себе стул от соседнего столика.

— Не очень, — отложив газету, массирую виски, — словарный запас набрал приличный, и даже акцент вроде как не самый сильный, но…

— Всё равно непонятно, — закончил за меня Дэн, — ожидаемо. Это другой культурный код, другая цивилизация. Многие понятия ускользают даже от меня, хотя в детстве этот язык слышал постоянно. Не считая идиша, конечно.

— Рассказывай. Вижу ведь, что мнёшься, спросить что-то хочешь.

— Ф-фу… — приятель расползается по стулу, промокая внезапно выступивший на лбу пот. Остальным посетителям кафе до этого нет ни малейшего дела, но зная Дэна… Сейчас он накручивает себя: считает, что все на него смотрят, что всем-то он интересен… Очень еврейская черта, забавляющая меня неимоверно.

— Всё-то ты… денег нужно, много, — и замолк.

— Сколько? — Вытаскиваю чековую книжку.

— Пять тысяч, — выделяя голосом. Отдаю чек молча, без вопросов.

— И даже не спросишь, зачем?

— Ты мой друг, — пожимаю плечами, — и тебе они нужны.

Глаза Дэна увлажнились. Схватив мою руку, он потряс её.

— Спасибо, спасибо…

— Не знаю, зачем тебе деньги, — провожаю взглядом спешащую куда-то фигурку, — но думаю, что не прогадал. Даже если без отдачи или сумма зависнет на много лет. Благодарность хорошего журналиста стоит дорого. А если я не ошибаюсь, он теперь мой. С потрохами.

* * *

От улыбки сводило лицо, отчаянно захотелось вдруг воткнуть вилку в фальшиво улыбающуюся рожу напротив. И бить, бить, бить… чтобы эти обвисшие щёки превратились в лохмотья, чтобы пропала фальшиво-любезная улыбка, а в светло-серых глазах с жёлтыми прожилками поселился страх.

— Вина? — Пересиливая себя, поинтересовался Аркадий Валерьевич у Джевецкого.

— Не откажусь, — качнул головой полковник, отчего с поседевших, изначально чёрных волос на стол упала крупная перхоть, — недурственное вино, очень недурственное. Не сравнить, конечно, с винами из погреба Его Величества в Ливадии, но право, недурно. Да вы и сами, наверно, знаете.

— Не имел чести, — равнодушно ответил бывший чиновник. Белогвардейцы до сих пор пытаются воздействовать на него реалиями царской ещё России.

— Ничего, ничего, — благодушно покивал полковник, — понимаю, тогда эти высоты были для вас недосягаемыми.

— А вот это уже открытое хамство…

Бывший чиновник вспомнил, что он ещё и бывший ВДВшник… накатило бешенство и он отложил в сторонку вилку и нож.

— Сударь… как же вы меня заебали! — Тихонечко начал попаданец, — не только вы лично… Сидеть, уёбок! Сидеть молча и улыбаться. Я сидел и слушал, как ТЫ меня в помоях искупать пытаешься, так и теперь ТВОЯ очередь. Хочешь дуэли? Будет! Могу на пистолетах, ножах или кулачках. Прямо сейчас, хочешь?! Даже заместителя можешь за себя поставить. Уж поверь, мало таких найдётся, что со мной справится сможет.