– Хорошо, я помогу тебе. Но, сам понимаешь, на это нужно время, ведь тебе имен и фамилий явно недостаточно будет, да?.. Давай договоримся так – зайди ко мне в отдел в среду. Думаю, к этому времени мы все уже решим.

– Спасибо, дядь Вить, буду ждать встречи.

Я отключил связь и снова погрузился в звенящую тишину отцовской кухни.

До среды оставалось четыре дня. Сейчас, оказавшись предоставленным самому себе, я не хотел ждать так долго, чтобы продвинуться в разгадке, возможно, несуществующих тайн.

Но семь лет в психиатрической клинике научили меня терпению.

– Мне Тамара Николаевна сказала, что Сережа будет поступать на юридический факультет, – вкрадчиво произнесла мама.

В тот вечер они, по уже давно сложившейся семейной традиции, ужинали за общим столом, и, из всех возможных тем, мама, почему-то подняла именно эту, хотя прекрасно знала и ситуацию с Сережей, и вообще отношения Ильи с учебой.

– Я очень рад за него, – стиснув зубы, произнес Илья.

Есть после такого уже не хотелось, но сидеть за столом обязывало уважение к семейным традициям.

– Может, и тебе, наконец, подумать о том, куда ты пойдешь дальше по своей жизни? Меньше года ведь осталось на то, чтобы определиться… Могли бы с Сережей вместе учиться, если тебе это интересно. Будете помогать друг другу…

– Ты, наверное, хотела сказать, что он будет меня тянуть, чтобы я хоть как-то получил диплом? Сколько можно делать вид, что ты веришь в мою нормальность?! Все твои слова говорят об обратном! Если не веришь даже ТЫ, то все это бессмысленно…

Илья резко встал из-за стола и вышел из кухни. Подумав какое-то время, он быстро нырнул в кроссовки, накинул куртку и выбежал из квартиры. Лестничные пролеты мелькали в глазах до тех пор, пока руки не почувствовали холодное железо подъездной двери. Осенний ветер, пронизывающим насквозь порывом, тут же растрепал волосы юноши, и тому пришлось выше поднять воротник куртки.

Бесцельно стоять у подъезда или бродить по району казалось бессмысленной тратой времени, и Илья вышел на знакомую дорогу, усеянную желтыми листьями, блестящими в свете оранжевых фонарей после недавно прошедшего дождя. Вслушиваясь в шуршание этих листьев, Илья изо всех сил старался ни о чем не думать. Но все непрошенные мысли, вся боль, которую он пытался сдерживать, рвалась наружу.

В последнее время отношения с лучшим другом были более чем натянутые. Они по-прежнему старались проводить вместе время, играть в футбол или в видеоигры. Но все чаще между ними повисало какое-то тягостное молчание, нарушить которое не мог ни один из них. В какой-то момент Илью буквально озарило, что такое происходило всегда, когда в разговоре всплывала Алиса, или что угодно, имеющее с ней хотя бы косвенную связь. Когда Серега стал отмалчиваться на любое упоминание девушки, Илья решил, что здесь нет ничего, кроме зависти и ревности, и прекратил попытки что-то ему рассказать или даже их познакомить. Поэтому сейчас, пребывая в расстроенных чувствах, он шел делиться своими проблемами не с ним, а с Алисой, что, возможно, было и не совсем правильным, но, как ему казалось, единственным выходом.

– Сохранять самообладание, наверное, просто. Просто сиди. Просто лишний раз не отсвечивай. Будет еще одна осень. А потом еще… А потом, возможно, что-то изменится. И, возможно, что когда-нибудь уже не придется ежедневно ломать себя и свои привычки. Мы не можем знать даже того, что будет завтра, не говоря о том, чего ждать через несколько месяцев, а может, даже лет. В этом ожидании и попытках справиться с обстоятельствами, так легко окончательно потерять себя…

Алиса сидела рядом с ним на диване и гладила его волосы. Илья не знал, как правильно реагировать на ее слова, потому что она часто выражалась настолько туманно, что в ее потоке слов было вообще сложно уловить связь с происходящим в реальности.

– Мне кажется, что я и так окончательно потерял себя. Я просто устал. Мне не хватает ресурсов, чтобы просто жить эту жизнь, а она мне про поступление говорит! Еще и намекает, что Сережа меня будет вытягивать… Думает, сам я уже совсем не в состоянии позаботиться о своей учебе…

– Она же хочет как лучше… Да и признайся хотя бы сам себе, почему ты так категорично настроен против высшего образования? Уж не потому ли, что ты сам не уверен, что сможешь учиться? С этими твоими… ну… Приступами, паническими атаками, нервными срывами…

Илья гневно посмотрел на Алису, которая тут же испуганно одернула руку от его волос.

– Вот только ты не начинай! От тебя я что-то тоже не слышал грандиозных планов на будущее. Да, я псих! И что?! Стоит меня постоянно в эту грязь лицом тыкать?

– Ты не псих, и я этого не говорила! – голос Алисы дрожал, но вместе с этим появились в нем и какие-то стальные нотки.

Было слышно, как она пытается сдержаться изо всех сил от крика, и ощущалось, с каким трудом ей это удается. Илья вообще ни разу не слышал, чтобы она повышала голос. Она стойко сдерживала все его нападки и срывы на ней, хотя даже он сам осознавал, что девушка была не виновата в его трудностях или плохом настроении. Вместо того чтобы поддаваться на провокации, она только прикрывала глаза, а голос становился еще тише обычного, заставляя к нему прислушиваться. И в каком бы сильном гневе Илья ни был, это действительно действовало своеобразным успокоителем. Эту технику «успокоения» Алиса проделывала каждый раз, когда Илья терял контроль над собой, но почему-то не сейчас. Сейчас он видел в ее глазах горящий огонь гнева, щеки девушки начинали краснеть, и, в совокупности с ее недавно окрашенными в рыжий цвет волосами, выглядело это непривычно, но притягательно.