Краешков его губ коснулась легкая, едва заметная улыбка, заставляя меня завороженно вглядываться в серебряные озера его глаз.

Перед глазами вставали сцены нашей первой ночи, когда он вынуждал меня вести себя так, как и все предыдущие, как он злился, как рычал, хватая меня за ноги и за руки, понимая, что теряет контроль, получая в ответ не то, к чему привык.

— Я не могу и не хочу тебя принуждать. Я заслуживаю твоего недоверия. — Прозвучало как приговор, который он вынес сам себе.

Я впервые увидела его другим взглядом.

Одинокий, обозленный на весь мир и на себя, за совершенную ошибку. Его, так же как и меня съедало опасение о будущем, в котором возможно весь его род вымрет из-за жадности своего повелителя. Груз совершенного выбора.

— Ты можешь уйти.

Было видно, как тяжело ему даются эти слова, как он выдавливает их из своего горла, отпуская. Позволяя выбрать, давая свободу.

— Я останусь.

Глаза змея вспыхнули недоверием, вперемешку с радостью, которая просачивалась наружу сияющими вспышками. Пальцы на моем лице стали еще горячее, но я не позволила себе думать об этом, расцепляя руки и одним движением сбрасывая широкие лямки с плеч, в который раз представ перед змеем обнаженной. Но на этот раз моя душа была такой же голой, открытой и доверчивой. Нутро выло о диком желании показать ему, что я нуждаюсь в каждом прикосновении, не могу дышать, когда он так на меня смотрит, с восхищением и недоверием к своим собственным глазам.

Пальцы пробежались по сюртуку, растягивая пуговицы, открывая моему обзору стальную грудь с рельефом мышц, но я не смотрела. Я полностью погрузилась в ощущения, затянувшие глаза змея, только ладонями осматривая, ощупывая его, все еще не веря в реальность происходящего.

Такой близкий. Такой одинокий, не знавший любви, в которую я столько лет верила, не переставая искать. Я могла и хотела показать ему все, что знала о чувствах. Да, пусть не много, но они у меня были. Чистые, искрящиеся, они бурлили внутри, мечтая вырваться на свободу и позволить мне, наконец, обрести покой.

Ткань упала на пол, и мы остались на равных.

Я стянула шнурок, сдерживающий его черную копну и запустила руку в волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Теплый хвост вновь обернул мои ноги, ласково, бережно, а сам змей склонился ниже, прижимаясь к моему лбу.

— Нанаа… Что же ты делаешь со мной, девочка….

Я не хотела отвечать, да и не знала что, и вместо слов подняла глаза и потянулась к его губам, дрожа от собственного своеволия. Стоило губам соприкоснуться и все рухнуло к нашим ногам. Прекратило свое существование, развалилось на части, оставляя нас среди руин тяжелых эмоций, которые прекратили быть тюрьмой. Замки разлетались вдребезги, с громкими щелчками открывая то, что было скрыто от всего мира, оставаясь той надеждой, что каждый из нас носил в сердце.

У меня появилось дикое, чужеродное желание вжиматься в мужчину, сминать его до боли, до хруста в костях, показывая, как мне горько и что только он может снять с меня эту печаль. Я тянулась к нему всей грудью, пытаясь быть ближе, насколько это возможно, и хвост мягко отпустил меня, передавая в сильные руки нага, который выполнил мое желание, прижимая меня к крепкой груди, заставляя хватать губами воздух, тут же сгорающий в нашем поцелуе.

С его помочью я медленно обхватила его ногами за бедра, становясь еще ближе, и бесстыдно обняла плечи, ощущая, как широкие ладони придерживают меня на ягодицы.

Пульсирующий и подрагивающий хвост сжимался и разжимался, выплясывая от нетерпения на полу, то скручиваясь в тугие спирали, то вытягиваясь, с громким хлопком ударяя кончиком по полу.

— Сейчас, Ройгер. — Прошептала я, проглатывая новую порцию кислорода, которого так не хватало, и повторила вновь: — Ройгер.

Жизненно необходим было звать его, обращаться к нему, тянуться, выказывая свое доверие, которое льнула к змею, как к самому родному существу.

Руки сдавили меня сильнее, выжимая и без того последние крупицы сознания, и наг в несколько движений преодолел расстояние между окном и постелью, укладывая меня на прохладное покрывало, нависая сверху всей своей мощью.

Я видела, как тяжело он дышит, как подрагивают его ноздри и взгляд, затуманенный желанием и опасениями. Мне и самой не верилось, что все происходящее правда, но это не имело значения и я, протянув ладонь, провела пальцами от шеи, вдоль ключиц к торсу, пересчитывая каждый бугорок, каждую выемку, запоминая.

— Нанаа… — Протянул он, и, отрываясь от своего занятия, я поняла, что верхняя губа мужчины чуть вздулась, а острые клики выпирают наружу.

Кулаки с обеих сторон от меня сжались, и Ройгер закрыл глаза, делая глубокие тревожные вдохи.