Нет, нет. Не хочу вновь ставить ему препятствия, особенно когда только мне по силу сломать их, уничтожить.

Я отняла руки от его кожи и в пару быстрых движений откинула волосы назад, открывая его взгляду тонкую кожу шеи, давая свое разрешение. Ладони сами вернулись к нему на грудь. Но он медлил, замерев, наблюдая за мной. Напряжённые руки ни сколько не расслабились, и даже хвост, прекратил свои покушения на пол, застыв.

— Ну же, Ройгер. По доброй воле. — Зашептала я.

Мои слова подействовали на нага еще хуже. Он перевел невидящий взгляд на мое лицо, и зрачок неожиданно вытянулся, а черные стрелы на лице запульсировали, набухли, выпуская из-под чешуи твердые, острые наросты, закручивающиеся и поднимающиеся к волосам. Челюсть тоже изменила форму, становясь уже и вытягиваясь вниз, обнажая множество острых зубов внутри рта, что сейчас выглядел черным, как пропасть с кучей смертельных кольев.

— Навсегда? — Прохрипел он, словно говорить в таком обличии было ужасно больно, сопровождая каждый звук глухим стоном.

— Навсегда. — Повторила я, продолжая прикасаться к нему.

— Моя?

— Твоя. — Кивнула я, и потянулась к нему.

Страшная, без сомнений страшная картина, но было в нем что-то… ранимое? Будто он и сам боялся себя в таком состоянии, а сейчас был смертельно напуган тем, что я могу испугаться, а он, сам повелитель долин не в силах сдержать себя.

Было ли больно? Нет, скорее неожиданно. Движение мужчины оказалось таким резким и быстрым, что я даже не успела испугаться, и только с шипением втянула воздух, когда тонкие, но острые клыки вонзились в кожу, прорывая ее, впрыскивая свой яд. А вот то, что происходило дальше выходило за все грани реальности.

От места укуса растекалась жаркая, удушливая волна. Она вызвала судорогу, выворачивая кости наизнанку, и я захрипела, не сумев справится с бешеной дрожью в руках. Повелитель оторвался от моей шеи, и его зрачки вытянулись сильнее, практически исчезая в серебре. На краешках губ была моя кровь, и эта мысль вызвала новую волну боли, резкой, свербящей. Я застонала громче, хватаясь за его плечи, как за последнее спасение, царапала ее, умоляя помочь мне, но повелитель не двигался с места, только втягивал клыки, после исчезновения которых, лицо приняло прежнюю форму, и вернулся здоровый цвет.

— По. могиии… — Выдохнула я, ощущая как паника, запертая в теле, делает мое сердцебиение бешенным, нездоровым, а болезненный спазм вот-вот вернется вновь.

Внезапно все кончилось. Остановилось резко, укрывая тело прохладной вуалью, принося освобождение, позволяя делать глубокие, желанные вдохи, наполняя легкие свежим воздухом.

— Нана? — Позвал меня мужчина и я, сокрушенная облегчением, на несколько секунд забыла о нем, сейчас встретившись с тревожными глазами. — Что ты чувствуешь?

— Что я едва не умерла — Я со слабой улыбкой выдохнула, ощущая усталость, сметающую мою стойкость. — Мне было очень больно и страшно.

— Маа-за… — Прошипел он и сдавил меня так сильно, что я, кажется, крякнула, от неожиданности и давления.

Он плавно подхватил меня и перетек к изголовью кровати, укладывая себе на грудь, и укрывая кольцами хвоста, бережно перебирая пряди волос у лица.

— Что это было? — Прошептала я, чувствуя какое-то странное успокоение от его движений, таких ненавязчивых и умелых.

— Ты теперь моя. — С довольным урчанием ответил он. — Моя. Моя Нана.

Казалось, каждое слово приводит его в неописуемый восторг, который мужчина выражал довольным урчанием, не на секунду не прекращая обнимать меня.

— Я ничего не понимаю. — Обреченно сказала я и расслабилась, закрывая глаза.

— Мы теперь одно целое, маа-за. Сплетённые одной нитью, единое целое. Ты слышишь? — Спросил он, и я попробовала понять, о чем он говорит.

Пятки мягко потеплели, словно что-то легкое, невесомое поднимается вверх, скользя по моим лодыжкам, оглаживая ягодицы, по спине и рывком ударяя в сердце. Целый калейдоскоп красок! Яркие, искристые всполохи, как множество маленьких фейерверков, блестки, искры и БАМ! Тяжелое одеяло чувств, связанное из теплоты, нежности, заботы. Оно укрыло мои плечи, оборачивая нас с Ройгером в сонное объятие.

— Чувствуешь? Это наша связь.

— Это… странно. Необычно.

— Ты привыкнешь, а потом забудешь, как это жить без нее. Нана.

— Мм?

— Я не думал, что тебе было так некомфортно сегодня. — Я приподнялась на руках, заглядывая ему в лицо. — Сейчас это ощущается особенно сильно. Если хочешь, можем пока оставить это в тайне, и не оглашать. Уже завтра дворец опустеет, и ты не будешь так волноваться.

— Я подвела тебя сегодня?

— Скорее я сам себя подвел, а ты опять помогла мне выбраться из последствий своей ошибки. — Чуть улыбнулся он. — Я стал бесчувственным за последние годы. С каждым днем все тяжелее и тяжелее примерять на себя чувства окружающих, особенно когда ты сам уже совершенно пуст.

Мужчина гладил пальцами мой висок и натужно улыбнулся, мол, дела давно минувших дней, хотя грудь кольнула черная и пустая игра одиночества.

Сколько же лет он был один, под весом своего решения, которое привело к смертельному приговору для его рода? Каждый день просыпаться в ожидании хороших новостей, но вместо них наблюдать, как все вокруг рушиться и ты тому виной. Кто осудит? Кто возненавидит? Кто примет как должное?

Неудивительно, что повелитель превратился в монстра, которым его все считают. Но только я этого не вижу.