Почему так поздно? Причина в том, что меня до последнего надеялись использовать иначе. Как я ни противилась, но смогли переломить, убедить в том, что я должна лично поспособствовать уничтожению Муэна и рискнуть собой.

Что было в месяцы жуткого заключения в недрах секретного объекта ведомства вспоминалось с трудом. Казалось, большую часть я проспала после многочисленных уколов. Но во снах неизменно видела эпизоды с участием Муэна. Ужасные кадры…

Вновь и вновь жертвы его атак делились со мной своим горем. В голове царил сумбур, лица знакомых и не знакомых людей кружили перед глазами. Только я не могла понять, что из этого было реальностью, а что вымыслом измученного сознания. Так действительно ли мне звонила Милена и в слезах рассказывала о нескольких погибших от руки марана в перестрелке сокурсников, пытавшихся помешать его побегу с базы? Лицо подруги в моих воспоминаниях словно тонуло в дымке, а голос звучал непривычно глухо, лишая уверенности. Реально ли все?

Попытки отыскать Милу не дали результата. В творившемся сейчас хаосе никому не было дела до моих душевных терзаний. А заканчивались они неизменно: клятвой сделать все для уничтожения врага. Муэна!

Но… не пришлось. Меня с полгода продержали, что называется, под руками, запрятав на каком-то безумно засекреченном объекте.

По обрывкам фраз я даже поняла, что Карангару выдвигались предложения, касаемо моей скромной персоны, но… Время шло, а меня так никуда и не привлекли, продолжая удерживать в состоянии полутранса. А потом и вовсе отпустили, позволив отправиться добровольным помощником на базу Зондера.

Видимо, не так заинтересован был во мне маран, как полагал наш штаб. Для него я ничего не значила!

Другое дело он для меня. Только лишившись возможности быть рядом с Муэном, осознала, насколько дорог и важен этот мужчина для меня. И как бы не пытались убедить, что он враг, я не смогла смириться. Тосковала о нем и ненавидела одновременно. Сходила с ума от страха за него, скучала по нашим ночам, по его страсти. Тело, привыкшее к его присутствию за месяцы, что мы провели вместе, стало жадным до близости, желание переросло в потребность – всепоглощающую и невыполнимую.

Я мучилась, желая его. Любимый приходил ко мне во снах, после которых я просыпалась яростно сжимающей ладони. Закрывала глаза, обнимала себя руками и представляла, что вот он – лежит рядом, обнимает меня, ласкает и целует.

Месяц проходил за месяцем, мне становилось только хуже. Я уже не жила, а существовала, превратившись в пустую оболочку самой себя. От былого ощущения счастья не осталось и следа. Все высосала мука. И ненависть. Ненависть уже к себе. За то, что не смогла забыть, за то, что скучала, за то, что полюбила… врага.

Меня снедала вина. Вокруг я видела тех, кто уже лишился по вине карангарцев своих близких и любимых. А я томилась от желания вновь получить шанс встретить его, душа рвалась к Муэну Тоон. К тому марану, чье лицо ежедневно транслировали все новостные системы…

Мой карангарец стал для землян воплощением беды, олицетворением этой войны. Именно Муэну, по информационным сводкам ставшему во главе звездного флота противника, приписывали такие кровопролитные, неизменно несущие землянам колоссальные потери, военные операции.

Его лицо было всюду, сводя меня с ума и медленно – капля за каплей – вытягивая жизнь из моего тела. И я ненавидела марана за это! Как и за то, что он карангарец, за то, что их раса сделала с моим миром, с моим народом, с моей душой…

Однажды решив, что все, я не смогу больше существовать с ощущением неминуемого конца жизни, с ноющей пустотой внутри, изводя себя тоской по мужчине, которому не нужна, запретила себе вспоминать! Я решила… решила начать все сначала, вычеркнуть из памяти и сердца время, проведенное рядом с ним, решила попытаться построить новые отношения.

Клин клином вышибают. Да?.. С другим…

Им стал коллега, напарник. В это время трагедии и лишений многие искали близкого тепла, стремясь забыться в нем, хоть на мгновения забыть о неотвратимом ужасе войны, в котором мы жили. И мы с ним тоже… попытались. Но, увы!

Его губы не манили желанием, руки не опаляли страстью, а объятия не дарили тепла. Мне с ним было так же холодно и одиноко. Даже хуже… Мне было противно! Невыразимо отвратительно от мысли о том, что он не… Муэн. А я могла быть только с ним, любить только его. И никого другого… Осознав это, ушла. И больше таких экспериментов не повторяла, продолжая одиноко замерзать в холодном коконе отчаяния и тоски.

От будущего ничего хорошего уже не ждала. Замкнулась в себе, ожесточилась. Впитывая в себя горе и страдания других, все сильнее ощущала свою вину за то, что испытала счастье рядом с ним… рядом с врагом! Я дошла уже до того, что мечтала… жаждала его смерти! В этом мне виделось избавление… лично мне. Поэтому на вызов командующего гарнизоном отреагировала безразлично – меня уже нечем было напугать, самого дорогого меня уже лишили. Муэн лишил меня сердца, поработив и забрав его с собой.

— Нола, — командующий гарнизоном базы выглядел усталым, — насколько я осведомлен о вашей квалификации в академии, в программе обучения была медицинская помощь?